Суть дела в том, что некая служанка Луца Юрьевна заложила чары в жилище своего хозяина мещанина Станислава Садовского, зелье было положено в горнице над печкой в ращелину стенных балок. Но случился в Вилкомире пожар, хата сгорела, чары тоже, а Станислав начал маяться в отношении своего здоровья. Но пожар Луцу не остановил! Она задумала "очаровать" и слугу Садовского Стася, точно также положила зелье в ращелину и против него. Но такая страшная тайна, да в голове у бабы, да чтобы эту страшную тайну никому не поведать? Да такого просто не может быть!

 

И Луца по всем канонам жанра все рассказывает второй служанке, которая, также следуя стереотпам жанра, все рассказала Садовскому. Тот вынул чары и принес на суд. Луца все отрицала: "Я того не умела и не умею, и ничего злого никому не желала, а та женщина (вторая служанка) с дури сама не знает, что говорит". Вызываются еще свидетели, доказывается, что Луца получила чары от некоей своей подруги Макуты, которая, прослышав про суд, сбежала из Вилкомира.

 

Назначается пытка для Луци – "проба" и "мука". На третий день после этого Луца признается, что Макута дала ей некие "соты" против своего хозяина Садовского со словами "пусть так душа пана моего, не видя меня, горит. И в прошлом против Садовского и в этом году против Стася дала соты, а я положила".

 

Приговор был суров – отдать Луцу "на муку палачу". Что это значит нам, современникам, не совсем ясно. Неужели в 1596 году в Вилкомире зажегся "Ведьмин костер"?

 

Замечательно то, как отнеслись к этому достойному человеку его ближайшие родственники. Больной 80-летний старец проводил последнее время в Вильне в своем дворце. Когда он заболел и, по-видимому, безнадежно, его родственники, зная о богатствах умирающего, еще при жизни хотели заграбить его деньги и драгоценности. В дело вмешался Виленский Епископ Зенкович и просил Литовский трибунал назначить военную охрану дворца Гонсевского. Но лишь только старец закрыл смертельным сном свои глаза, его племянники и другие родственники отбили, говорит Прыялтовский, стражу, которая охраняла дворец, ворвались туда и решительно вытащили все, оставив почти голый труп. Не на что было даже похоронить недавнего богача, и Виленский Капитул принял расходы на свой счет. За такой проступок Епископ Зенкович предал анафеме грабителей, особенно Антония Гонсевского и Позняка за подделку духовного завещания и заключил в тюрьму лакея Матыса, который обрывал трибунальные печати и тоже занимался грабежем ...».

 

Человеческая алчность была во все времена. Пострадал больше остальных лакей Матыс-Матис, явный Жемайт, остальные отделались несерьезными "анафемами", которые несопоставимы по значимости с награбленным имуществом.

 

Интересно, сколько лет помнили и исполняли духовное завещание Ивана Коленды? На сколько лет хватило трех тысяч злотых Свято-Троицкому монастырю?

 

2. Подавляющее большинство улиц и окрестностей древней Вильни были названы Славянами сугубо Славянскими трафаретными способами: использовались традиционные Славянские окончания –ИШКИ, –ЩИНА, –ИНО, –ИКИ, -ИНКИ; использовалась традиционная Славянская схема: стоял Замок – Замковая, жил Ярослав Иванович Солтан – Солтанишки; использовались традиционные Славянские прямые наименования (Зеленый мост, Острые ворота, Заречье, Рыбаки); использовались традиционные Славянские Христианские трафареты (Бискупская, Иоповская, Спасская); использовались традиционные Славянские трафаретные способы наименования возвышенностей (горы Замковая, Лысая); использовались традиционные Славянские трафаретные способы наименований ответвлений улиц – улочка, завулак (Глухой, Савича).

 

3. Среди улиц и окрестностей древней Вильни в значительном числе представлены наименования, созданные не просто Славянами, а Славянами-Литвинами-Беларусами: Бискупья, брама, старожытный двор, подзамчя, пушкарня, мурованный мост, каменица, Копысь.

 

4. Среди улиц и окрестностей древней Вильни к бесспорно Летувским-Жемайтским относятся только два наименования: явно второстепенная улица Памелькальнис и предместье Антоколь.

 

5. Среди улиц и окрестностей древней Вильни с невыясненной этимологией (скорее всего, Балтской языческой) мы отнесли Закрет и Вершупу.

 

6. В подавляющем числе случаев собственниками недвижимости в древней Вильне были лица Славянской национальности, как шляхцичей, так и мещан, купцов и ремесленников.

 

7. Как собственниками недвижимости в древней Вильне представлены:

 

— в целом по древней Вильне в подавляющем большинстве случаев лицами Славянской национальности;

 

— деловая и аристократичная части древней Вильни (купцы, товарищества, магнаты, дома мастеров) в подавляющем большинстве случаев это лица Славянской национальности;

 

— иностранцами (Финк, Лоринц Веднер, Фриланд, Меллер, Миллер, Бракар, Пенинг-Допинг, Юнг, фон-дер-Флет, Марсон, Тызенгауз, Ромер, Сальведер, Фитинг, Шульц, Бухнер, Бретнер);

 

— скорее всего, Евреями (Цимерман, Мынцар, Зелигмахер-Парикмахер, Якштель);

 

— лицами с общими Балтскими именами (Довмонт, Гинтовт, Вингольд, Гейштад, три дома товарищества Гелды, Бурба, Жаба, Рудомина, Шамиот, Тальвош, Мызельтын);

 

— лицами со старославянскими именами (Тупека, Коленда, Вушля, Михля, Прокша);

 

— лицами Летувско-Жемайтской национальности представлен только купец Снипис, условно к нему можно отнести Мальхера Эшашевича Гейшу (по всей видимости, это исторический Гейшис) и Виленского бурмистра Александра Бражица (по всей видимости, это исторический Бражис);

 

— деловая и аристократичная части древней Вильни (купцы, товарищества, магнаты, дома мастеров) почти всецело представлена только лицами Славянской национальности с незначительной примесью иностранцев, Евреев и единственным Летувисом-Жемайтом купцом Сниписом, от которого произошел пригород Вильни Снипишки.

 

8. Надо полагать, либо все, либо большая часть иностранцев, осевших в древней Вильне, со временем полностью ославянилась (Петр Бракар, Николай Юнг, Кондрат Бремен).

 

9. Если исходить из принципов аналогичности топонима Вильня с гидронимами Вильня (Летувское Вильняле, Польское Виленка, Беларуское Вилейка) и Вилия (Летувское Нерис), то город Вильню назвать Вильней мог только этнос, доминировавший в бассейнах рек Вильни и Вилии (Литвины-Беларусы), но никак не этнос, доминировавший в бассейне реки Нерис (Летувисы-Жемайты).

 

10. По данным средневековых судебных актовых книг ВКЛ землевладельцами в Жемайтии являлись:

 

— по данным Российских специалистов конца 19 века около 33 % Жемайтов и около 66 % Славян;

 

— по нашим данным не более 20 % Жемайтов и не менее 80 % Славян.

 

11. Средневековые судебные актовые книги ВКЛ являются неопровержимым доказательством отсутствия каких-либо элементов "тотальной теории заговора Беларуских писарей", то есть системного умышленного искажения Жемайтских имен и фамилий средневековыми писарями ВКЛ в пользу Славянской традиции их написания, что доказывается:

 

— наличием огромного множества типичных Жемайтских имен и фамилий;

 

— наличием различных типичных вариантов Жемайтских имен и фамилий (–ИС, –А, –Я, –И, –Е);

 

— наличием смешанного перечисления имен и фамилий как в Славянской, так и в Жемайткой традиции их написания;

 

— самим принципом составления средневековых судебных актовых книг ВКЛ, когда от писаря требовалось педантичная точность написания не только имени и фамилии ответственного лица, но и его титулов, званий и социального положения, так как в случае возникновения погрешности это лицо получало дополнительную возможность искусственного затягивания судебного процесса.

 

12. Детерминанта развития ВКЛ из общего Балтского корня по минорному Жемайтскому и доминирующему Славянскому пути определяется наличием в средневековых судебных актовых книгах ВКЛ:

 

— общих имен Славян и Жемайтов (Ян, Ясь, Януш, Янко, Лаврин-Лавруш, Матей-Матвей, Юрко-Юрий, Стас, Чепуц-Чепуть, Петрик-Петраш-Петр, Сутко, Юхно-Юшко, Шимко, Стан-Станко, Нарко, Вилейко);

 

— общих корней фамилий Славян и Жемайтов (Петрилойтис – Петрович, Мартинойтис – Мартинович, Янкайтис – Янкович, Августойтис – Августович);

 

— общими принципами массового становления типичных Балтских имен и фамилий в Славянские (на территории Виленщины и Беларуси – тотального);

 

— конкретными примерами стремления Жемайтов записаться в Славяне как на примере отдельной личности (превращение конкретного Жемайта в Славянина на протяжении своей жизни), так и на примере отдельных фамилий (одна ветвь оставалась Жемайтской, вторая ветвь была уже Славянской);

 

— отсутствием хоть какого-то примера записывания Славян в Жемайты.

 

13. В 16 веке на землях исторической Жемайтии выявляются выраженные различия по этническому составу отдельных поселений – среди большинства Жемайтских поселений встречаются отдельные села со Славянским составом: мы склонны к выводу о том, что упомянутые Славянские села в Жемайтии есть не что иное, как видоизменившееся во времени поселения первичной изначальной Литвы, дополнительным доводом в пользу этого вывода служит фамилия Литвинович, которая встречается только  в Славянской форме написания и только в Славянских селах, Жемайтский аналог от корня "Литвин" (Литвинас, Литвиновас, Литвинавичюс) отыскать не удалось.

 

14. На исконно Жемайтских землях в 16-18 веках присутствовало очевидное социальное расслоение по этническому признаку, проявляющееся в том, что простой народ был представлен в своем подавляющем большинстве Жемайтами, а правящая и землевладеющая верхушка представлена в основном Славянами.

 

15. Все упоминаемые в средневековых судебных актовых книгах ВКЛ именитые роды носят очевидные признаки своего Славянского происхождения, что проявляется в:

 

— соблюдении Славянской традиции имен и отчеств;

 

— наличии прямых доказательств, что они владели Славянским языком;

 

— наличии прямых доказательств, что они владели Славянским письмом.

 

— отсутствием малейших свидетельств, говорящих в пользу их Жемайтского происхождения.

 

16. Стереотипные представления официальной Российской историографии конца 19 века о Литве, Литвинах, Беларусах, Жемайтии, Жемайтах и Жмогусах определяются следующими тезисами:

 

16.1. актуальность заключений Виленской археографической комиссии как официального взгляда всей Российской Имперской историография конца 19 века продиктована тем, что:

 

— это ближайшее по времени к ВКЛ глубокое исследование, с выраженной методологией и научными подходами;

 

— только она получила в наследство всю полную подборку первичных исторических документов ВКЛ и монопольно имела к ней доступ;

 

— только она могла по горячим следам наиболее полно и адекватно осветить историю ВКЛ;

 

— других подобных исследований в ту пору не существовало, все они были возможны только с позволения Российской цензуры.

 

16.2. претендуя на научность с самой высокой буквы, Российская Имперская официальная историография обязана была использовать старые и формировать новые стереотипы представления о ВКЛ, использовать общепринятые научные штампы, которые всякая наука использует в качестве базовых опорных терминов.

 

16.3. ключевые моменты стереотипного предсталения Российской официальной историографии конца 19 века в отношении Великого Княжества Литовского выглядят следующим образом:

 

— Летувисы-Жемайты являются "захватчиками" всех Славянских территорий современной Беларуси и Украины;

 

— вместе с тем во всех жизненноважных сферах ВКЛ ключевую роль играют "Русские", которые обеспечили ВКЛ Славянскую детерминанту развития, начиная от государственного языка и заканчивая законоуложениями;

 

— "Русское" господство в ВКЛ было обусловлено южным Галицко-Киевским вектором, именно оттуда в Литву пришли "Русские заселенцы", при этом влияние Русской культуры в Литве было определяющим;

 

— на основании тотального преобладания Славянского языка в ВКЛ Российские историки делают заключение о том, что и титульной нацией в ВКЛ были вовсе не Жмогусы-Жмудины-Жемайты, а Славяне.

 

16.4. Общая парадигма исторического развития ВКЛ в словах Российской официальной историографии конца 19 века выглядит следующим образом: Жмудь-Жемайтия захватила Славянские регионы современных Беларуси и Украины под именем Литвы, однако полностью впитала в себя их культуру вплоть до государственного языка и законодательной системы, все развитие ВКЛ осуществлялось по Славянскому пути развития.

 

16.5. В этой исторической конструкции очевидны следующие противоречия:

 

— наличие взаимоисключающих понятий "Литовско-Русское государство" и "Литовцы Жмудины";

 

— ведущий принцип "Жемайтско-Летувского захвата под именем Литвы" вступает в непоправимое противоречие с главенством в этой самой Литве всего "Русского";

 

— Жмогусам-Жмудинам-Жемайтам 16 века приписывается повсеместное знание "Русского" языка и одновременно утверждается, что в конце 19 века те же самые Жмогусы-Жмудины-Жемайты на тех же самых территориях этот "Русский" язык чуть ли не презирают;

 

— для этнических Летувских земель применяется два синонима – Литва и Жмудь-Жемайтия, этнические земли Беларуси остаются вовсе без названия, что особо удивительно при описании Гродненского земского суда, либо им дается неопределенное имя "северо-западный край" или "так называемая Белоруссия";

 

— попытка состыковать "Жемайтско-Летувское начало" Литвы с ее сущностью через некое "Литовско-Русское государство" выглядит нелепо;

 

— Литва и Жемайтия, несмотря на постоянную синонимизацию этих понятий, описываются как совершенно различные государственные образования с очевидными различиями вплоть до их конкретного противопоставления друг другу;

 

— Литва и этнические Беларуские земли, несмотря на постоянное противопоставление этих понятий, никаких очевидных различий не имеют вплоть до их полной смысловой синонимиизации;

 

— называя Литовских магнатов "Литвинами" и даже "Белорусами" сохраняется общий контекст Жмуди-Жемайтии как "самого центра Литвы", что является очевидным алогизмом – таким образом фактически отрицается принцип Славянской детерминанты развития ВКЛ, который сами же Российские авторы выносят в качестве культового, первостепенного и не подлежащего сомнению;

 

— по ходу повествования отчетливо прослеживается желание авторов сказать, что Литва есть вчерашняя Жемайтия, признавшая и принявшая Славянские социальные традиции, а Жемайтия от признания этих традиций отказалась, оставшись на своем "диком" уровне;

 

— особая алогичность Российской концепции проявляется при описании границ Жемайтии и Литвы: границы Жемайтии почти полностью совпадают с этническими границами Республики Летува 1918 года (за исключением Ковенского, Трокского и Вилкомирского районов), и тогда места для Литвы не остается.

 

16.6. Созданная Российской академической наукой историческая парадигма развития ВКЛ на основе двух несовместимых постулатов – о Жемайтско-Летувском захвате и Славянской детерминанте – в конце 19 столетия носила все признаки искусственности и заказного характера с очевидными политическими мотивами, необъяснимость ключевых моментов позволяют говорить о ее молодости и недоконченности.

 

16.7. За несовершенностью исторической парадигмы развития ВКЛ отчетливо выступают причины, по которым она была создана:

 

— необходимость объяснения очевидной Славянской доминанты в Литве;

 

— необходимость поиска некоего врага для обоснования "освобождения" Славянского "Русского" северо-западного края от его оккупации "Литовцами Жмудинами".

 

16.8. Однако наряду с очевидными и вопиющими недостатками Российской версии исторической парадигмы развития Литвы конца 19 века следует выделить следующие объективные ее положения:

 

— никакой Аукшайтии (тем более Сувалкии и Дзукии) для Российских историков не существовало, Жемайтия была неделима;

 

— Жемайтия представляла собой единое стойкое этно-географическое понятие, которое в своих границах практически совпадала с границами Республики Летува 1918 года;

 

— Жемайтия стереотипно начиналась по правую сторону реки Вилия и в Бирштянах-Бирштонасе, то есть на самой границе этносов Беларусов и Летувисов в границах 1918 года;

 

— фраза "так называемая Белоруссия" раскрывает историческую новизну этого термина с элементом исторической искусственности, то есть Российская Империя в конце 19 века фактически признавала историческую молодость термина "Белоруссия" в применении ее к части термина "Литва";

 

— в общем контексте повествования при описании влиятельнейших фамилий ВКЛ выводится следующая этническая формула: ("Литовско-Русский" = "Литовский магнат" = "Литвин" = "Белорус") # ("Литовец" = "Жмогус-Жмудин-Жемайт"), то есть уже в конце 19 века под термином "Литовец" подразумевался исторический "Жмогус-Жмудин-Жемайт", а под термином "Беларус" – исторический "Литвин";

 

— Славянская детерминанта развития ВКЛ выносится краеугольным камнем всей исторической парадигмы Литвы с очевидным проявлением этой детерминанты – славянизацией минорного этноса Жмогусов-Жмудинов-Жемайтов;

 

— до 1697 года в ВКЛ повсеместно господствовал "Русский" язык, который в 16 веке оформился в самостоятельное западно-русское наречие;

 

— Литва есть ославяненная часть Жемайтии, Литва отличается от Жемайтии в первую очередь по этому ключевому признаку – отношению к Славянским социальным традициям.

 

— еще в конце 19 века вся глубинка Жемайтии, начиная от Вилкомира-Укмерге, не считала себя Литвой, а именовала себя Жмогусами, а страну свою звала Жмудью.

 

2. Уже в конце 19 века под термином "Литовец" подразумевался исторический "Жмогус-Жмудин-Жемайт", а под термином "Беларус" – исторический "Литвин".

 

3. Изначальный этнос летописной исторической Литвы определяется как Славянский по дальнейшей детерминанте развития этой же Литвы, так как только доминирующий этнос определяет основное направление развития всего государства, а именно:

 

— по стремительному распространению понятия "Литва" только на земли современной Беларуси с Виленщиной, при этом Жемайтия на всем протяжении существования ВКЛ оставалась в своих исторических границах;

 

— по стремительной замене самоидентификатора предков современных Беларусов на Литвины;

 

— по исторической консервативности самоидентификатора предков современных Летувисов – Жемайты оставались Жмогусами-Жмудинами-Жемайтами на протяжении всего времени существования ВКЛ, Жмогусы-Жмудины-Жемайты во времена ВКЛ так и не записались ни в "Литвины", ни в "Литовцы";

 

— по государственному официальному ("канцелярскому") языку;

 

— по этническому составу высших должностных лиц;

 

— по этническому составу влиятельнейших фамилий (в ВКЛ – магнаты) и титулованных дворянских фамилий;

 

— по этническому составу лиц, владевших основными ресурсами ВКЛ;

 

— по стремлению минорного этноса Жемайтов влиться в доминирующий этнос Славян;

 

— по наличию огромного множества Славянских имен у лиц с Жемайтскими фамилиями.

 

4. По данным средневековых судебных актовых книг ВКЛ, которые в силу своих официальных обязанностей четко указывали принадлежность каждого объекта к той или иной местности, можно утверждать, что в 16 веке:

 

— не существовало никакого деления Жемайтии на отдельные зоны, то есть в официальном обороте не существовало никаких терминов "Аукшайтия", "Сувалкия", "Дзукия", в Литвинском варианте была единая "Жемайтская земля", в Польском варианте было единое "Жемайтское Княжество";

 

— границы исторической Жемайтии ("Жемайтской земли" или "Жемайтского Княжества") совпадали с границами этнической Летувы 1918 года кроме Трокского, Вилкомирского и Ковенского районов, которые приписывались к Литве.