15.25. ПОЛОЖЕНИЕ 25: СРЕДНЕВЕКОВЫЕ СТЕРЕОТИПНЫЕ

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ЛИТВЕ БЫЛИ КАК О

СУГУБО СЛАВЯНСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

Обмен информацией не возможен без фундаментальных опорных понятий. Система стереотипных штампов, определяющих базовый набор постоянных терминов, используется нами повсеместно в любом разговоре. Так, в этой работе мы широко используем такие общепринятые определения как «Литва», «Жемайтия», «ВКЛ», «Тевтонский орден», «орда», «Великое Княжество Московское». Все подобные фундаментальные понятия формируются, изменяются и принимаются всеми участниками человеческого социума и в конечном итоге ложатся подобно кирпичикам в основу нашего мировоззрения.

Каждый такой стереотипный общепризнанный штамп состоит из набора неких свойств и характеристик, заключенных в одном единственном понятии. Естественно, что одно и то же понятие на разных географических просторах может отличаться по вкладываемому в него смыслу, то есть под одним и тем же термином на разных территориях могут подразумевать разные характеристики одного и того же стереотипного понятия. Так, если под «Жемайтией» в Беларуси понимают историческое название Летувы, то в самой Летуве – только одну из своих этногеографических областей. С другой стороны, один общепризнанный штамп может по различному называться в разных странах: так, если мы говорим «Жемайтия», в Польше говорят «Жмудь», то в Германии говорят «Самогития», но все это различные варианты одного понятия.

Этот раздел целиком посвящен разбору общепризнанного стереотипного штампа «Литва» с позиции раскрытия характеристик, которые вкладывали в этот определяющий термин в средние века. Именно такой разбор безошибочно определит стандартный смысл, который вкладывали авторитетные средневековые источники в средневековую Литву. Удивительно, но такой важный и очевидный инструмент для понимания сущности средневековой Литвы совершенно не используется в научных кругах, и только некоторые Беларуские активисты бессистемно выставляют на всеобщее обозрение отдельные цитаты, не понимая глубокой сущности вопроса.

Мы же постараемся раскрыть вопрос системно и докажем, что в историографических исследованиях понимание стереотипного представления о том или ином общепринятом понятии современников чрезвычайно важно.

15.25.1. ВНУТРЕННИЕ ЛЕТОПИСИ

Стереотипные представления базовых внутренних летописей о летописной и средневековой Литве рассмотрены во всех предыдущих разделах, все приводимые в них цитаты показывают Литву как стереотипный общепринятый штамп со следующими характеристиками: это Славяне, это язычники, принявшие впоследствии Христианство, это военный союз с Полоцком, ставший впоследствии одним государством (читай цитаты всех предыдущих разделов).

15.25.2. «БАРХАТНЫЙ» МИФ О ЛИТВЕ

Приведем ложный, но знаковый отрывок об изначальной летописной Литве из «Воскресенской летописи» в нашем переводе.

«... Начало государей Литовских. В году 6637 [1129] пришел на Полоцких Князей на Рогволодовичей Князь Великий Мстислав Владимирович Мономах и Полоцк взял, а Рогволодовичи же бежали в Царьград [Константинополь]. Литва в ту пору дань давала Князьям Полоцким, а также своими Гетманами [Литва предоставляла Полоцку свои войска]. А города Литовские тогда, которые суть ныне за Королем [Польским], владелись Князьями Киевскими, иные Черниговскими, иные Смоленскими, иные Полоцкими. И оттого Вильня [так и в оригинале – Вильня] устроилась дань давать Королю Венгерскому за страхование Великого Князя Мстислава Владимировича, и Вильняне [так и в оригинале – Вильняне] взяли себе из Царьграда детей Князя Полоцкого Ростислава Рогволодовича – Князя Давила Князя да брата его Князя Молковца. И был на Вильне первый Князь Давид, старший брат Молковца, а дети его Вид, его же люди волком звали, да Князь Ердень. А Ерденя сын крестился, был Владыка в Твери, который на Петра Чудотворца волнение учинил, звали его Андреем, писал на Чудотворца лживые слова. А у Князя Молковца сын Миндовг. А у Князя Миндовга дети: Войшелк да Довмонт. Того Войшелка избрал Господь поборником правой веры, и пошел в гору Синайскую от отца своего, и познал веру Христианскую, и крестился во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, и научился Святым книгам, и постригся в монашеский чин на Святой горе, и пребывал на Святой горе 3 года ... И в году 6773 [1265] побилась Литва между собой Божьим попущением, убили Миндовга, сына Князя Молковцова. Князь Ердень, сын Давила, удумав со своими советниками, убил Князя Миндовга, сына Молковца, родственника своего. И Войшелк после убийства отца своего Миндовга на время снял с себя одежды монашеские, и обещал Богу опять принять одежды монашеские на третий год, от устава монашеского не отступить, собрав вокруг себя воинов многих и приятелей отца своего, и помолившись Богу, пошел на поганую Литву, победил и пленил всю землю их. А сын Миндовга, Войшелка брат младший Довмонт, пошел в Псков на другой год, и княжил в Пскове, и крестился, и наречен был во святом крещении Тимофей ...».

ЧТО ЭТО ТАКОЕ. Вся родословная до Миндовга – ложь, потому что этого не могло быть в принципе. Как же появился этот заведомо лживый эпизод? Да очень просто – автор, отлично понимая все ключевые параметры современной ему Литвы, желал показать эти параметры и в историческом Литовском прошлом, о котором не имел никакого представления. Его логика очевидна и проста: если сегодня Литва обладает такими характеристиками, значит, она должна была обладать ими и в прошлом. Таким «сказочным» способом автор этого элемента приводил неведомую ему историю Литвы к привычным в его время стереотипным понятиям, вкладываемых в этот термин.

Итак, автор показывает нам вовсе не «Начало государей Литовских», а стереотипное представление о Литве своего времени. Кто требовал от него такой «Литовской истории»? Очевидно, что автор работал вовсе не на себя, автор был заложником ожиданий своих читателей, своего окружения, которое ждало от него только общепонятных понятий. Итак, какие общепринятые параметры Литвы показал автор для своих читателей? Жирно выделим их.

СЛАВЯНСКОЕ НАЧАЛО. Четко показано фактом происхождения Миндовга из рода Полоцких Князей Рогволодовичей – по мнению «Воскресенской летописи» Миндовг был внуком Ростислава Рогволодовича. Это очевидная выдумка, но объяснять общепризнанную для своего времени Славянскость Литвы и ее Князей надо было хоть так.

ЯЗЫЧЕСТВО. Показано нелепо – Ростислав Рогволодович явный Православный (используется общепринятый восточноевропейский исторический фамильный стандарт), его более нигде не упоминаемые дети Давил и Молковец (общепринятый Балтский языческий стандарт) ... без каких-либо объяснений становятся язычниками. Да ладно – надо же как-то выходить на общепринятые понятия, пусть даже таким нелепым образом, того требует современное автору стереотипное представление о языческой Славянской Литве.

ПОЛОЦКО-ЛИТВИНСКИЙ СОЮЗ. Проявляется в двух моментах. Первый и самый очевидный про «Гетманов», которых давала Полоцку зависимая Литва, то есть автор желает показать нам Полоцко-Литвинский вассальный военный союз. Второй, что Миндовг был внуком Полоцкого Князя, этим автор фактически закрепляет Полоцко-Литвинский союз высшими династическими правами Миндовга на Полоцк.

ПЕРИОД И ЗОНА РАСПРОСТРАНЕНИЯ ТАКОГО СТЕРЕОТИПА. «Воскресенская летопись» была составлена в 1541 году, но неужели такое представление о Литве сложилось именно в 1541 год? Конечно нет, это случилось намного раньше, мы смело можем говорить о всем 16 веке. На основе «Воскресенской летописи» в 1687 году была создана известнейшая и не раз переиздаваемая «Бархатная книга» – сборник родословных наиболее знатных боярских и дворянских фамилий Российской Империи. В 1787 году «Бархатная книга» была издана под названием «Родословная книга Князей и дворян Российских и выезжих».

Аналогичные «сказочные» методы мы находим в «Погодинском сборе летописей», вот запись под № 1404 (наш перевод): «... У Великого Князя Владимира Святославовича другой сын Изяслав, у Изяслава сын Брачислав, у Брачислава сын Всеслав, у Всеслава сын Борис, у Бориса сын Рогволод, у Рогволода сын Ростислав, у Ростислава сын Давид, у Давида сын Вил, его же люди волком звали, у Вила сын Троян, у Трояна Видень [Витень], у Виденя сын Гедимин ...». Генеалогическое древо иное, но смысл сохраняется – и здесь мы имеем приведение истории Литвы к современным автору стереотипным представлениям о Литве, тем же, что и в «Воскресенской летописи».

Адам Гоноры Киркор (1816-1886), уроженец Мстиславского уезда Могилевской губернии, наш выдающийся литератор, историк, исследователь древностей ВКЛ, издатель, участник «Виленской археографической комиссии», базировался только на таких «бархатных» понятиях, построив свое знаменитое генеалогическое древо от Полоцкого Князя Изяслава Владимировича (правил около 980 года) до самих Ягайло и Витовта.

Таким образом, ненаучные мировоззрения о происхождении Литвы «Воскресенской летописи» в Российской среде считались истинными на протяжении ... более трех столетий!

МЕТОДЫ «ВОСКРЕСЕНСКОЙ ЛЕТОПИСИ» И ЛЕТУВСКОГО ИСТОРИЧЕСКОГО РЕВИЗИОНИЗМА. Зададимся вопросом – чем же различаются выдумки «Воскресенской летописи» от выдумок Летувских исторических ревизионистов середины 19 века? Принципиально абсолютно ничем, так как оба подводят историю Литвы к своим желаемым результатам. Если «Воскресенская летопись» подгоняет летописную изначальную Литву к своим общепризнанным стереотипным штампам (Славянскость, язычество, союз с Полоцком), то Летувский исторический ревизионизм к своим (Летувскость, язычество, захват Полоцка). Если «Воскресенская летопись», желая подчеркнуть Славянскость Великих Князей Литовских, выводит Миндовга от Полоцких Князей Рогволодовичей, Летувские исторические ревизионисты, желая подчеркнуть Летувскость тех же Великих Князей Литовских, сочиняют басни про «Аукшайтского Князя Миндаугаса». Хотя используемые методы совершенно идентичные, однако по достоверности выводимых стереотипных представлений о Литве между ними имеется огромнейшая разница.

Первое. Намного ценнее мнение «Воскресенской летописи», потому что оно передает нам куда более старшее стереотипное представление о Литве, оно было создано на 300 лет раньше, чем возник Летувский исторический ревизионизм.

Второе. «Воскресенская летопись» передает мнение о Литве во времена ее самостоятельности, Летувский исторический ревизионизм – во времена ее оккупации Российской Империей.

Третье. «Воскресенская летопись» по определению внешний источник, и, хотя мы вправе заключить, что по этой причине она недостаточно компетентна во внутреннем содержании Литвы, однако в рассматриваемом вопросе этот фактор является определяющим – раз в середине 16 века в Московии видели в Литве Славянскую державу с языческим прошлым и вечным союзом с Полоцком, значит, Литва показала себя в глазах Москвы именно такой. Если бы было по другому, почему «Аукшайтские Князья» прятались за спину «порабощенных» Славян и позволили Москве создать о них такое ложное представление?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Таким образом, рассматриваемый фрагмент «Воскресенской летописи» верифицируется нами как элемент, достоверно передающий стереотипное представление Московии-России о Литве с 16 по 18 век, то есть во времена существования ВКЛ. Такое представление о себе в глазах соседа могло быть создано только самой Литвой, и совершенно умопомрачительно предположить, что «Аукшайтские Князья», «поработители» Славян, на протяжении столетий сознательно шли на такую «хитрость» и их коварный замысел не раскусили в Москве ... целых три столетия.

В итоге «Воскресенская летопись» методом сказочного геральдического летописания приводит нас к основным характеристикам Литвы образца 16 века: изначальной Славянской, изначальной языческой и связанной с Полоцком историческими теснейшими узами.

Точки зрения «Воскресенской летописи» и Летувского исторического ревизионизма исключают друг друга, они диаметрально противоположны. Поэтому мы приходим к самому главному выводу: так как в Российской среде на протяжении трех столетий за истину принималось мнение «Воскресенской летописи», это уже прямо доказывает, что в период с 16 по 18 век об «Аукшайтском Князе Миндаугасе», «поработителе» Славян, никто не слышал. С огромной долей вероятности можно также сделать вывод о том, что, так как мнение «Воскресенской летописи» являлось лишь зеркалом представлений о средневековой Литве, сформированных в самой Литве, то в этой самой средневековой Литве также никто не знал никакого «Аукшайтского Князя Миндаугаса», «поработителя» Славян, как минимум в период с 16 по 18 век.

И еще одно главнейшее заключение: и «Воскресенская летопись», и Летувский исторический ревизионизм середины 19 века есть не что иное, как классические примеры верховенства общепринятых стереотипных представлений над здравым смыслом и истинной наукой, когда в угоду этим общепризнанным штампам выдумывается сама История! А ведь все должно быть с точностью до наоборот – это сама История должна формировать общепризнанные стереотипные представления.

15.25.3. СТЕРЕОТИПНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ЛИТВЕ В ЛИТЕРАТУРНОМ ТВОРЧЕСТВЕ

[Поэты все разделы кроме 8]

[Ольгерд, 8]

КТО ТАКИЕ ЛИТВИНЫ В 1585 ГОДУ

Андрей Рымша в «Десятигодовой повести военных дел Князя Кшиштофа Радзивила», выпущенной им в 1585 году в Вильне по-польски, рассказывает про военные события 1580 года против Московии (отрывок в нашем частичном переводе – увы, мы не поэты):

          «... Рыцарство все сошлось славное золотое

          До Князя Радзивила в селище Ямское.

          Дым уже за огнищем вверх столбом несется,

          Кровь уже Московитов потоком льется.

          Три ловушки вдоль леса враги "прыхавалі"

          Увидевши то Литвины с коней "пасьсядалі"

          . . .

          Но вперед помчал гуф Литовский лучший

          Он попал в ловушку к стрельцам, гуф Литовский первейший

          Дружные залпы стрельцы по Литвинам пустили

          А потом наших всадников на конях порубили

          Полегли славный рыцарь Зенкевич и Тихинский

          Был же убит еще там рыцарь Ян Тиминский

          . . .

          А Радзивила слуги раны перевязали

          За кровь убитых Литвинов врага наказали ...».

Из приведенных строк очевидно, что в 1580-1585 годах в Вильне под Литвинами подразумевали Славян Радзивилов, Зенкевичей, Тихинских и Тиминских, предки которых во множестве живут на территории современной Беларуси.

15.25.4. СТЕРЕОТИПНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ЛИТВЕ

РОССИЙСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ СЕРЕДИНЫ 19 ВЕКА

[Владельцы, 10]

О ГРАНИЦАХ СЛАВЯНСКОЙ ЛИТВЫ И НЕСЛАВЯНСКОЙ ЖЕМАЙТИИ

[18] Предисловие. «... Русские, в осо­бенности в продолжение Татарских нашествий, переходили в великом множестве в собственную Литву, строили себе жилища и Православные церкви, населяли вновь воздвигаемые города Троки, Вильну и другие и распространяли свои поселения, язык и исповедание далеко за правый берег Вилии в самую глубину Жмуди ...».

РЕМАРКА 1. Здесь мы имеем дело с ненаучной попыткой связать имеющийся стереотип 19 века о Славянской Литве с ее «Русским историческим происхождением», чтобы еще раз подчеркнуть «права» Российской Империи на земли современной Беларуси. Аналогичными методами пользовалась и «Воскресенская летопись», что было описано чуть выше в разделе 15.25.2.

РЕМАРКА 2. Эта цитата рисует нам стереотипные в глазах Российских историков 19 века границы Литвы. «... Далеко за правый берег Вилии в самую глубину Жмуди ...» это и есть стереотипная для Российских историков как минимум до середины 19 века граница между Славянской Литвой и неславянской Жемайтией, проходившая строго по реке Вилии. Под той Литвой сразу угадывается современная Беларусь, под той Жемайтией сразу угадывается современная Летува, а «собственно Литва» в глазах Российских историков не что иное, как Виленская область, оторванная от Беларуси Сталиным только столетие спустя после написания этих строк – в 1940 году.

ЛИТВИНЫ-БЕЛАРУСЫ И ЛИТОВСКИЙ ЯЗЫК ЗА ЧЕРНИГОВОМ

Приведем две логически связанные цитаты.

«Картины России и быт разноплеменных ея народов: из путешествий П. П. Свиньина. Часть первая. С-Пт, 1839». Глава «Малороссияне», стр. 314-315: «... Язык Малороссийский довольно звучен, хотя в него много вошло грубых Татарских слов: он даже ближе к языку церковному Славянскому, нежели Русский язык нашего времени. Под влиянием Польши и Литвы он во многих местах, особливо в пограничных, потерпел большое изменение. Полтава может назваться его столицей: здесь он в первоначальной чистоте своей, без посторонней примеси, звучит по хуторам и селам. С приближением к Чернигову он заметно начинает портиться, за Черниговом изменяется в Литовский, в Киеве смешивается с Польским, а за Киевом совершенно исчезает ...».

«Косич М. М. Литвины-Белорусы Черниговской губернии, их быт и песни // Живая старина. 1901. Вып. 2. С. 242»: «... Прежде чем привести собранные мною песни, я считаю нужным несколько подробнее объяснить где, когда и при каких условиях, кем поется и сохраняется эта устная народная поэзия. Предлагаемые мной песни записаны лично в Черниговской губернии, которая хотя и причисляется к Малороссии, но где в настоящее время во всех ее северных уездах живут так называемые Литвины и говорят по-белорусски, с некоторыми, впрочем, изменениями ...».

РЕМАРКА 1. Обе эти цитаты логически связаны и говорят об одном и том же – о Литвинах и Литовском языке в одном и том же месте. Четко обозначим это место, где Российские исследователи описали Литвинов-Белорусов и их Литовский язык – это самый юг современной Гомельской области Беларуси.

РЕМАРКА 2. В этих цитатах Российские исследователи употребляют стойкие устоявшиеся исторические стереотипы, которые бытовали в Российской официальной науке как минимум на протяжении всего 19 века. Эти стереотипные общепризнанные штампы можно сформулировать следующим образом: на юге современной Гомельской области жили Литвины, которые говорили на Литовском языке.

РЕМАРКА 3. При сравнении этих цитат заметно, что еще в 1839 году термин «Литвин» не был синонимом термину «Беларус», однако уже в 1901 году в Российской науке эти термины употреблялись параллельно друг другу, то есть были равноценными синонимами одного общепринятого и общепонятного понятия. Продлим логическую цепочку до наших дней, когда изначальный термин «Литвин» был полностью вытеснен дочерним термином «Беларус» и получим полную историческую картину замены изначального термина «Литвин» (около середины 19 века) на термин «Беларус» (не позднее 1918 года, когда были провозглашены Летувская и Беларуская Народная Республики).

РЕМАРКА 4. Итак, даже в самом начале 20 века, как это публично на страницах официального научного периодического издания заявлял ученый фольклорист и этнограф, в Российской науке имелся общепризнанный стереотип, определявший Беларусов на границе современных Гомельской и Черниговской областей как Литвинов.

ЛИТОВСКИЙ ЯЗЫК ПОД ГРОДНО

А теперь свяжем предыдущие цитаты с предками жителей современной Гродненской области Беларуси. «Заметки о западной части Гродненской губернии. Этнографический сборник, издаваемый Русским географическим обществом. Выпуск (том) 3, СПб., 1858», с. 104-105 про диалекты Беларуского языка западной части Гродненской губернии: «... На юге рассматриваемый язык примыкает к особенному оттенку Русского языка, который у здешних жителей называется "королевским". Он употребляется в окрестностях местечек Нарева, простирается под Бельск и между прочими особенностями отличается от рассматриваемого языка тем, что в нем нет вставочной "з" после "д". Таким образом, не говорят "пойдзе", "будзе", но "пойде", "буде" и прочее. Оттого соседи и прозывают одни других в насмешку "дэкалами" и "дзекалами". На востоке и северо-востоке он граничит с языком собственно Беларуским, который у здешних жителей называется "Литовским". Этим языком говорят уже около Свислочи, Крынок, Яловки и около местечка Гродна, при котором встречаются эти два оттенка ...».

РЕМАРКА 1. Поясним, что автор имел ввиду. Речь идет о диалектах Беларуского языка, диалект Белостокской области (дэкалы – "пойде", "буде") имел самоназвание «Королевский», а диалект Гродненской области (дзекалы – "пойдзе", "будзе") имел самоназвание «Литовский». При этом все эти диалекты автор собирал в единый Беларуский язык.

РЕМАРКА 2. При соединении цитат двух последних подразделов мы приходим к заключению, что стереотипным общепринятым базовым понятием Российской науки 19 века было, что предки жителей современной Беларуси от самого северо-запада (Гродно) до самого юго-востока (Гомель) разговаривали на Литовском языке и назывались Литвинами. При этом прямыми синонимами этих понятий были термины «Белорусский язык» и «Белорус».

КОГДА ЖЕМАЙТЫ СТАЛИ ИМЕНОВАТЬ СЕБЯ ЛИТОВЦАМИ

Итак, мы установили, что в 19 веке вплоть до самого начала века 20 у Беларусов имелась выраженная народная память о том, что они исторические Литвины и их язык – Литовский. В связи с тем, что эта народная память о своей истории сейчас полностью утрачена, возникает вопрос: когда же начался переход всеобщего обозначения исторических Жемайтов как современных Литовцев-Летувисов? Иными словами попытаемся установить временной отрезок, на котором началась смена исторически обусловленных общепризнанных стереотипных штампов «исторический Литвин = современный Беларус» и «исторический Литовский язык = современный Беларуский язык» на современные устоявшиеся стереотипы «исторический Жемайтец-Жмогус = современный Литовец-Летувис» и «исторический Жемайтский язык = современный Летувский язык».

Самое раннее свидетельство мы отыскали в «Окружные жители Балтийского моря, то есть Леты и Славяне, сочинение Юрия Н. Венелина. Москва, 1847», стр. 5: «... Латыш именует себя Литвис, или Латис, а свою страну Латью – Земме, Литовца же именует Лейтис. Литовец себя называет Летувиникас, а Латыша Латвис, свою страну именует Летува, а Латышскую страну Латвия, Латия ...». При этом по контексту изложения никаких сомнений нет, что речь идет именно о предках современных Летувисов. Напомним, что в 19 веке параллельно было распространено и историческое самоназвание предков современных Летувисов «Жмогус» (смотри раздел 15.25.3).

Данная цитата полностью согласуется со сроками возникновения и становления Летувского исторического ревизионизма, который мы кратко охарактеризовали в разделе 9.3. Таким образом, именно во второй половине 19 века произошла смена стереотипных исторически сложившихся общепринятых стереотипных представлений «Литвин = Беларус» и «Литовский язык = Беларуский язык» на ревизионистские ничего не имеющие с историей общепринятые штампы «Жемайтец-Жмогус = Литовец-Летувис» и «Жемайтский язык = Летувский язык». Эта смена общепринятых стереотипных базовых штампов была полностью завершена к 1918 году, к моменту провозглашения Летувской и Беларуской Народной Республик.

ВИЛЕНСКИЙ КРАЙ – «БЕЛОРУССКИЙ» КРАЙ

«Вестник Юго-Западной и Западной России. Год первый том 3. Киев, 1863», статья четвертого отдела на стр. 231-235 «Краткий отчет о состоянии сельских школ, заведенных в Виленском учебном округе, по распоряжению Министерства народного просвещения» сообщает: «... Во всех училищах обучение и все объяснения производятся на Русском языке, который дети хорошо понимают. Когда же бывает нужно, тогда наставниками употребляется (для пояснения непонятного слова или оборота) местное, то есть Белорусское наречие. Обучение церковному пению идет, большей частью, успешно, есть такие училища, в которых мальчики всю обедню поют на клиросе целым классом, от 30 до 40 человек. Обучение грамоте производится по методу Главинского и по таблицам Золотова, арифметике по методу Грубее, введены также в употребление и счеты ... ВИЛЬНО, 16-го января 186З г ...».

РЕМАРКА. Видим, что на Виленщине в середине 19 века местным языком признавалось «Белорусское наречие», на котором, естественно, говорило местное «Белорусское», а не «Летувское» население.

УНИКАЛЬНОЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ НАШЕЙ ИСТОРИИ

«Вестник Западной России. Год четвертый за 1865-1866 год, книга 8 том 3» в статье «Из воспоминаний посредника» мы читаем уникальный взгляд на историю Литвы глазами Литовского аристократа середины 19 века. Стр. 154 четвертого раздела: «... Вспоминаю еще одно здешнее [Виленское] светило, столб учености по части краевой археологии, графа Т-а, который, показывая портреты предков, с гордостью именовал деятелей из своего рода, канцлеров, скарбиев, монахинь, служивших в 17 и 18 веках верой и правдой Латино-Польской идее на Русской Литве. Он прошел мимо тут же стоявшего надгробного памятника, надпись которого скромно гласила Славянским полууставом, что в 1558 году преставился раб Божий Остафий Васильевич Т-чь "Зачем держите Вы, граф, рядом с ополяченными предками памятник Православного родоначальника, пред которым потомки его могут устыдиться?" - "Ничего, ведь гораздо прежде еще предки мои были язычниками". Таковы краевые воззрения на религию и патриотизм ...». Далее по тексту на стр. 155 автор упоминает дамочку Славянского происхождения, «... на которой красовалась гербы Литвы и Польши ...».

РЕМАРКА 1. Смеем предположить, что разговор автора велся с одним из представителей нашего славного рода Тышкевичей.

РЕМАРКА 2. Снова видим, что Вильня – это «Русская Литва».

РЕМАРКА 3. Из этого интервью с одним из носителей нашей культуры в середине 19 века можно узнать, какими глазами смотрела наша интеллигенция на свою же собственную историю. И что же мы здесь прочитали? В середине 19 века граф Тышкевич коротко изложил то, что мы здесь утверждаем – сперва язычество (Литва поганая), потом Православие (союз с Русью), потом Католичество (союз с Польшей).

Так почему мы называем современный исторический этап Беларуским историческим реконструктивизмом? Да потому, что мы реконструируем ту историю, которую еще в середине 19 века прекрасно представляла себе наша аристократия-интеллигенция, после чего она была уничтожена Летувским историческим ревизионизмом с откровенной помощью Российского штыка и таких вот циничных авторов Российских статей.

РЕМАРКА 4. В этом отрывке отлично проявляется отличие «Русского» менталитета от менталитета «Русской Литвы». Если для графа Тышкевича и для авторов этих строк такая смена религиозных и социальных формаций это естественная часть истории, то для Российского автора это нечто дикое и непонятное, о такой истории он с иронией и непониманием замечает – «Таковы краевые воззрения на религию и патриотизм». В этом вся глубина и пропасть «Русской Литвы» от Российской Империи и суть этой пропасти очевидна – некая аморфная закостенелая изначальность России и вполне демократическая открытость для саморазвития этой самой «Русской Литвы». Далее по тексту этой же статьи на стр. 161 автор критикует Литовское равенство «... право помещика и право крестьянина пред законом совершенно равны: он свободен – и я свободен ...».

ЖМОГУСЫ «ПАКУТНИКИ» ПРАЗДНУЮТ КУПАЛОЙЦ

«Вестник Западной России. Год четвертый за 1865-1866 год, книга 8 том 3» из статьи «Из воспоминаний посредника». Стр. 158: «... переношусь в глубину Жмуди, где Зеленка дала приют мятежникам ...». Согласно контексту статьи, автор поехал в Жемайтию из «Русской Литвы», из Вильни (смотри предыдущий раздел). Стр. 159 упоминается Жемайтское «... празднование купалойца ...»

РЕМАРКА. Упомянутый «Купалойц» является прямым аналогом народного Беларуского языческого праздника Ивана Купала – «Купалля». Это одно из подтверждений нашего с Летувисами общего, но очень и очень далекого языческого еще Балтского прошлого. Вспомним о языческом верховном жреце Кривее-Кривейто и Славянском племени Крива (Кривичи), об общем пантеоне языческих Богов (Перкун-Перкунас, Пуща-Пушкас, Пекло-Пеклюс, Дивос-Диво).

Там же стр. 159 «... в Божничке Жмогус едет на праздник с женой, но не с детьми, на Жмудском рысаке ... поле Жмогуса хорошо возделано ...». Стр. 160 «... но таких Жмогусов домохозяев одна шестая часть населения, остальные безземельные и бесправные ... Эти безземельные делятся на батраков и кутников ...».

РЕМАРКА. Итак, мы столкнулись с общепринятым стереотипным понятием «кутник», который был распространен в Жемайтии в середине 19 века. Прямой аналог ему – Беларуский стереотипный штамп «пакутник». Откуда эти слова? От слова «кут», что значит угол, отсюда «кутавать» – ютиться по углам. В современном понимании смысл слов «кутник» и «пакутник» существенно изменился и является синонимом понятия «бедственное положение». Но тогда этот стереотипный штамп определял социальную прослойку безземельных крестьян, которые (стр. 160) «... нанимали у домохозяина угол с клочком огорода, который отрабатывали личным трудом ...». Но наш акцент вовсе не на этом, а почему стал стереотипным общепринятым штампом именно Славянский термин? Да потому, что систему общепринятых стереотипных базовых понятий навязывал только титульный правящий этнос. К слову стереотипное нарицательное наполнение понятие батрака куда страшнее, чем всем известного колхозника, хотя смысл их одинаков – это вольнонаемные сельскохозяйственные рабочие.

Там же стр. 160 «... Во время набора 1865 года, помню случай, когда отец, на волостном сходе, без милосердия приговорил отдать в рекруты старшего сына, домохозяина, женатого, семейного, за то, что этот его, устаревшего, вместе с другими сыновьями выгнал из дома в батраки ...».

РЕМАРКА. Уверены, такие вещи случались везде, не только в Жемайтии.

КАК ФОРМИРОВАЛСЯ НОВЫЙ СТАНДАРТНЫЙ СТЕРЕОТИП «ЖМУДИН-ЖЕМАЙТ = ЛИТВИН»

Еще в середине 19 века в Российской периодике имелось твердое стереотипное определение Жмудина-Жмогуса, жившего в Жемайтии-Жмуди, под которым четко и недвусмысленно подразумевался предок современного Летувиса. Но параллельно в это же время выявляются четкие следы слияния понятий Жмудина-Жмогуса и Литвина, Жмуди и Литвы. Все это приводило к явным логическим нестыковкам, которые обозначим на примере знаковой по тем временам статьи «Святая Жмудь». Эта статья является наглядным примером того, как искоренялся исторически сложившийся стереотип о Жмогусе-Жмудине и навязывался новый стереотип о Летувисе-Литовце.

Второй раздел «Вестник Западной России, 1865, год третий том 2», статья «Святая Жмудь», стр. 223 «... Жмудин поверил ксендзу, что через новые буквари правительство хочет совершенно искоренить Жмудский язык ...», там же встречаем пренебрежительное «у Жмудяков».

РЕМАРКА. Если раньше мы вывели, что оскорбительным прозвищем Литвинов было «Литвяк», то у Жмудинов это было «Жмудяк» – и тот и другой термин имеет Славянское происхождение. Здесь мы видим общепринятый для тех лет в Российской среде стереотип, что Жмудин говорит на Жмудском языке. Было бы удивительно, если бы было иначе, однако это удивительное скоро будет.

Стр. 224 «... сколько Жмудины-крестьяне умеют грамоте, этому выучились в ксендзовых школках ... На челе этого зрения [народного просвещения] стоит Епископ Жмудский Матвей Волончевский ... поэтому каждый Жмудин умеет читать ...». Стр. 225 «... в настоящее время Жмудин – Христианин, но по своим понятиям о сущности и значении Христианства – язычник ... Христианство привилось к нему только внешним образом, как религиозное учреждение. Ксендз для него – тот же кривее или вайделот – Епископ тот же кривее-кривейто ...» Стр. 226 «... Задолго до введения папизма Жмудь начала вести войну за свою языческую религию, около которой сосредотачивалось все для Жмудина дорогое: самостоятельность политическая и народная ...». Стр. 246 «... Во всей Жмуди пользуется громкой славой еще так называемая Жмудская кальвария в Тельшевском уезде ...».

РЕМАРКА. По ходу всей статьи автор в подавляющем большинстве случаев апеллирует только связкой «Жмудин = Жмудь». Из этой частоты и заключаем, что как для него, ученого мужа, так и для обыкновенного читателя еще в середине 19 столетия это были общепринятые стандартные понятия, определявшие как конкретный народ, так и конкретную территорию.