Является одним из четырех составляющих так называемого «Свода Беларуско-Литовских летописей», в который помимо «Хроники Великого княжества Литовского и Жемайтского» входят также «Летопись Великих Князей Литовских», «Хроника Быховца» и «Хроника Литовская и Жемайтская». Эти четыре труда по праву считаются базовыми фундаментальными историческими источниками по Великому Княжеству Литовскому.

 

 

 

«Хроника Великого Княжества Литовского и Жемайтского» является историческим сочинением, которое по содержанию может быть классифицировано как конволютивный обзорный труд. Первоисточником для него послужил ряд более ранних документов, а также легенды и народные предания.

 

— нет датировки событий, факты излагаются в простой логической последовательности, эту последовательность определял сам автор, а не реальный ход событий. Первая единичная датировка в Румянцевской версии присутствует за 1320 годом, а системное упоминание дат появляется только начиная с 1400 года;

 

— даты указаны неверно, истинный автор явно указывал их по своему логическому усмотрению;

 

— наличие огромных исторических пропусков, упущены важнейшие и поворотные моменты истории ВКЛ, среди которых особо выделяются следующие: нет никаких сведений о Миндовге и о создании ВКЛ («... тот Рингольд, придя с этого побоища к Новогрудку, и был в Новогрудке и породил трех сыновей, и оставил после собя на Великом Княжени Новогрудском и Русском Войшелка [а не реального Миндовга] ...»), явное незнание реальных столиц ВКЛ, нет никаких сведений о Витене, Шварн причислен к «роду Палемона», нет истории развития отношений с Польшей, нет никаких сведений о Грюнвальдской битве.

 

Только перечисленные нами параметры низводят «Хронику Великого Княжества Литовского и Жемайтского» в ранг поздних неточных исторических документов.

 

Евреиновская перечисляет поименно сыновей Ольгерда, а также пишет про дела Ольгерда с Дмитрием Московским Донским «... был в договоре и в добром согласии с Великим Князем Дмитрием Ивановичем Московским ...». В Румянцевской таких сведений нет. Очевидно, что более поздний переписчик Евреиновской версии дополнил этот эпизод из дополнительных верных источников.

 

Румянцевская «... и Князя Михаила Вяземского Львовича ...», Евреиновская «... да Князя Михаила Рязанского Львовича ...». Евреиновская версия верна, что выдает в ней более позднего грамотного переписчика.

 

Румянцевская «... Князь Великий Витовт сам не поехал, а послал впереди себя двух сыновей своих, Дмитрия и Данилу ...», Евреиновская «... Князь Витовт послал вперед двух панов своих, Дмитрия и Данилу ...». У Витовта не было сыновей, это были наместники, об этом знает более поздняя и более грамотная Евреиновская версия.

 

Гедемин назначает наместников в Киеве. Румянцевская «... Князя Олгимонта сына Миндовга ...», Евреиновская «... Князя Олгимонта Гольшанского, сына Голшина, Великого Князя Гольшанского ...». Снова Евреиновская версия верна, и этот элемент говорит о том, что она была переписана и исправлена куда более поздним переписчиком.

 

Румянцевская «... поймали Князя Михаила Ивановича Полоцкого ... а поймали его одного ...», Евреиновская «... поймали Князя Михаила Ивановича Полоцкого ... а поймали его неповинного человека ...». В более поздней Евреиновской версии уже утрачена и изменена изначальная суть события.

 

Евреиновская дает усеченное описание Погони «... себе сделал герб Государя взрослого, кто бы мог оборонять мечом отчизну свою ...», Румянцевская же дает типичное расширенное описание (смотри ниже). Очевидно, что описание было урезано поздним переписчиком по причине ненадобности – герб Погоня в его времена был настолько распространен, что не нуждался в пространном оригинальном описании.

 

У Мингайло по Евреиновской версии два сына Шварн (Шкварн) и Гинвил (Кгинъвил), по Румянцевской версии – Скирмунт (Скирмонт) и Гинвил (Кгинвил). Расхождения в целых главах с одним содержимым – там правление Шварна, там правление Скирмунта. Румянцевская – Скирмонт имел сыновей Любарта, Писимонта и Троняту. Евреиновская – Шварн имел сыновей Скиргайло, Любарта и Писимонта.

 

Румянцевская «... и уродил Святорог сына Скирмонта ...», Евреиновская – «... и родил Святорог сына Гирмонта [Кгомонта-Кгирмента] ...». Совершенно очевидно, что обе версии говорят об одном и том же сыне Святорога, но используемые при этом фонемы совершенно разные. Между этими двумя вариантами масса копий и искажений.

 

Также более позднего переписчика Евреиновской версии выдают различия в стилистике версий: в ней куда меньше архаизмов, она с позиций современного человека куда более читабельна, конструкции предложений довольно современны. Сравним следующие аналогичные эпизоды (оригинальные тексты).

 

Румянцевская «... аж до великое старости свое ...», Евреиновская «... даже и до великои старости своеи ...».

 

Румянцевская «...дал до Ляхов в малженку сыну Казимирову ...», Евреиновская «... дал в Ляхи в жену сыну Казимерову ...».

 

Румянцевская «... Потом паки сталося новина: приидет князь АндрЂи полоцкии и c воиском немецким, c вифлянты, со всею латыголою ...», Евреиновская «... И потом пришла вЂсть, что пришол князь АндрЂи полоцкои c воиским немЂцким и лифлянты и со всею латыгалою ...».

 

Также в Евреиновской версии выявлено куда более частое употребление твердого знака в качестве буквы Е – это следствие более поздней языковой реформы.

 

Немаловажным отличительным признаком Евреиновской версии является то, что только она дает нам столько типичных восточно-балтских окончаний в именах собственных – целых шесть штук! Такого «огромного» числа окончаний на –ИС и –ОС нет ни в одном другом первоисточнике! Это также свидетельствует об ее более поздних по сравнению с Румянцевской версией сроках создания.

 

То есть поздний переписчик четко обозначил конец исторической первой части словами «так в рукописи», которой он и объясняет резкий логический обрыв и почему завершения и продолжения далее нет.

 

Таким образом, истинный исторический оригинал, послуживший фундаментом к созданию «Хроники Великого Княжества Литовского и Жемайтского», был оформлен при жизни Казимира 4-ого Ягеллона, то есть с 1447 по 1492 год.

 

Где была писана первая базовая часть? В ее тексте присутствуют следующие ключевые фразы: «... что в Русской хронике выше описано ...» и «... как бы в обеденное время звезды явились, как будто в полночь, и солнце потемнело, и страх был великий на земле Русской ...».

 

Некоторые исследователи полагают, что под «Русской землей» мог подразумеваться Смоленск, общепризнанный центр летописания времен ВКЛ. Но Смоленская версия полностью отпадает по той простой причине, что именно там создавалась параллельная «Летопись Великих Князей Литовских» (окончание исторического первоисточника 1446 год) и никаких параллелей этого труда с «Хроникой Великого Княжества Литовского и Жемайтского» (окончание исторического первоисточника с 1447 по 1492 год) нет. Совершенно очевидно, что это самостоятельные и независимые друг от друга сочинения, которые не могли родиться в одном месте.

 

Увы, но предположений по месту написания первой исторической части дать невозможно по причине того, что эта историческая часть неоднократно подвергалась редактированию более поздними переписчиками, чью национальность мы четко устанавливаем – это были Литвины Литвы (смотри ниже). Вполне возможно, что первая часть «Хроники Великого Княжества Литовского и Жемайтского» была написана где-то на севере современной Украины.

 

Начиная с событий 1506 года (битва с Татарами под Клецком) второй автор пишет уже как явный современник. Его повествование отрывочно, имеются значительные пропуски, автор пишет только то, что видел сам.

 

Этническая принадлежность общего второго автора бесспорна – это был «непростой» Литвин, житель «старых» районов Литвы, то есть современной Западной Беларуси и Виленской области. Только Литвин мог писать таким слогом: «... А потом Государь наш, Король его милость, сам пошел против неприятеля своего Московского. И выехал его милость из Вильни в месяце июле в 22 день, на память святой Марии Магдалены, в субботу, перед запустами матери Божьей, в 9 часу дня. И стоял Государь Король его милость в Борисове, а Гетмана своего Князя Константина Ивановича Острожского с войском послал против Московского. И съехались войска за Оршей, на Крапивне, и ударились в пятницу, в месяце сентябре, в 8 день [1514 года], на Рожество пресвятой Богородицы. И там ее Святой милости молитвами Бог помог Государю нашему, Королю Жигимонту, Москвичей наголову побили. И Воевод их старших поймали, на имя [далее удивительно подробнейший список из имен, отчеств, званий, родственных связей] ...». Такими словами и так подробно мог писать только патриот, только посвященный в дела шляхтич и только непосредственный очевидец этих событий.

 

Таким образом, вторая общая «Литвинская» часть писана «непростым» Литвином на территории современной Западной Беларуси (в том числе и Виленской области) позднее 1492 года, предположительно с 1506 по 1514 годы.

 

Начиная с 1514 года дальнейшие авторы обоих версий «Хроники Великого Княжества Литовского и Жемайтского» различны и самостоятельны.

 

Третий автор прибегает к короткой ретроспективной хронологии основных событий, возвращаясь в 1386 год, когда было в Литве введено Католичество. Его единственное прижизненное летописание относится к 1535 году. По лаконичности и скудности изложения ни места, ни национальности третьего автора установить невозможно. Однако по признаку, что описываются события, происходившие только в ВКЛ и Речи Посполитой, можно с уверенностью заключить, что он был как минимум Литвином. Также по крайней лаконичности и удивительной неопределенности («... Золотая улочка была открыта в год от Божьего рождения 1524 ...» или «... Король Жигимонт Датчан убивал в год от Божьего рождения 1526 ...») можно достоверно предположить, что это был малограмотный человек.

 

Таким образом, третий автор Румянцевской версии «Хроники Великого Княжества Литовского и Жемайтского» был рядовым Литвином, писал, скорее всего, тоже в Литве (в Западной Беларуси или Виленской области) в 1535 году по своей памяти.

 

Четвертый автор описывает события с 1563 по 1567 год. По лаконичности изложения ни места, ни национальности четвертого автора установить невозможно. По тем же критериям, что и для третьего автора, можно определить, что он также являлся обычным малограмотным Литвином («... в том же году на берегу против Крымского стоял Князь Владимир Андреевич, с ним Царя и Великого Князя Бояре и Воеводы ...» – понятия не имеем, о чем здесь идет речь и кто против кого воевал).

 

Таким образом, четвертый автор Румянцевской версии «Хроники Великого Княжества Литовского и Жемайтского» был обычным Литвином, писал по своей памяти с 1563 по 1567 годы.

 

Таким образом, третий автор Евреиновской версии принадлежал к аристократичному сословию, по национальности был Литвином и жил в непосредственной близости от столицы ВКЛ Вильни, записал верифицированные исторические факты с 1517 по 1535 годы.

 

Таким образом, последний четвертый автор Евреиновской версии трудился с 1536 по 1548 годы, принадлежал к жителям Виленского региона, был знаком с высокопоставленными лицами ВКЛ, был Литвином, имел трудности с письмом. Летописание, по видимому, закончилось с его смертью.

 

2. Основу «Хроники Великого Княжества Литовского и Жемайтского» составляют две первые части, так называемые «Русская» и «Литвинская», охватывающие период с летописных легендарных Палемоновых времен до 1447 года (первая «Русская» часть) и с 1447 по 1514 годы (вторая «Литвинская» часть).

 

3. Евреиновская и Румянцевская версии «Хроники Великого Княжества Литовского и Жемайтского» есть не что иное, как далеко не первые рукописные копии утраченных оригиналов, при этом многократное переписывание происходило независимо друг от друга, переписчики вносили свои многочисленные корректировки.

 

4. Евреиновская версия «Хроники Великого Княжества Литовского и Жемайтского», хотя и была закончена на 20 лет раньше Румянцевской, но является куда более точной по причине того, что один из ее переписчиков был очень грамотным корректором, в то время как Румянцевская версия просто механически переписывалась с оригинальными ошибками.

 

5. За двумя общими первыми «Русским» и «Литвинским» авторами «Хроники Великого Княжества Литовского и Жемайтского»:

 

— третий автор Румянцевской версии был рядовым Литвином, писал, скорее всего, тоже в Западной Беларуси или Виленской области в 1535 году по своей памяти;

 

— четвертый автор Румянцевской версии был обычным Литвином, писал по своей памяти с 1563 по 1567 годы;

 

— третий автор Евреиновской версии принадлежал к аристократичному сословию, по национальности был Литвином и жил в непосредственной близости от столицы ВКЛ Вильни, записал верифицированные исторические факты с 1517 по 1535 годы;

 

— четвертый автор Евреиновской версии трудился с 1536 по 1548 годы, принадлежал к жителям Виленского региона, был знаком с высокопоставленными лицами ВКЛ, был Литвином, имел трудности с письмом. Летописание, по видимому, закончилось с его смертью.

 

Легенда о Палемоне есть искаженная до неузнаваемости реальная история прибытия в наши края беглецов от Немецкой феодальной экспансии – Полабских Славян Вильцев-Лютичей-Велетов. На это указывают следующие очевидные совпадения и логические аргументы.

 

Почему Жемайтия так и не стала Литвой? Да потому что Жемайтия и Славянин Палемон были друг для друга чужими. Почему Беларуская Рутения вдруг резко стала Литвой? Да потому что Беларуская Рутения и Славянин Палемон были друг для друга своими.

 

Объяснение совершенно очевидно – никто из прибывших простых людей «из команды Палемона» никогда не знал Латинского, его знали только считанные единицы, аристократия в лице Князя Кернуса. Это и передает нам легенда о Палемоне. А простые люди в «Завилейской стороне», то есть на севере этнической Беларуси, разговаривали по-простому, по-славянски. И Литва стала распространяться только туда, где разговаривали не по-латыни, а по-славянски, то есть далее на юг, в центр современной Беларуси.

 

В то же время уже во внуках Палемона назван Гимбут, в правнуках – Монтивил, Живинбуд, Поята, далее Выкынт, Эрдивил, Мингайло, Скирмунт, Гинвил, Святорог и так далее. Среди имен только одно относительно Жемайтское – Немонос, Князь как раз Жемайтии, что вполне объяснимо, так как, скорее всего, именно так его называли в самой Жемайтии.

 

Как понимать такое огромное число типичных Балто-Славянских имен собственных и такое ограниченное число Латинских? Да очень просто – не было никаких «Римлян», были одни Славяне, которые носили только языческие Балто-Славянские имена (смотри подробно «Ликбез по Балтийским и Славянским языкам»). А метаморфоза с переходом от Латинских на Балто-Славянские языческие имена объясняется совершенно просто: чем моложе поколение, тем свежее о нем память народная. Вот и искажений в именах с каждым поколением становилось все меньше, и имена постепенно приобретали не «легендарное Римское», а вполне «обыкновенное местное» звучание.

 

ТОЛЬКО ВОИНОВ. Один Князь, четыре его ближайших помощника, пятьсот человек шляхты, «с многими силами» это примерно пять тысяч, по десять на каждого шляхтича. Итого 5 505 человек только вооруженных мужчин. Ах да, совсем забыт «один астроном», который всем им путь и прокладывал, итого 5 506 человек.

 

ТОЛЬКО НЕ ВОИНОВ. Для самых реальных умеренных подсчетов «с женами и детьми» предположим, что на каждого воина приходилось по одному родителю (второй либо убит, либо умер), по одной жене и по три ребенка (еще в середине 20 века в норме было иметь как минимум четыре ребенка, но не у всех были дети). Итого получаем, что «в обозе» должно было находится около 27 530 человек

 

ВСЕГО. 5 506 + 27 530 = 33 036. Именно такое число беженцев прибыло в наши края из Западной Европы согласно легенде о Палемоне.

 

Много это или мало? В современной Беларуси есть целый ряд районов, где число населения меньше этой цифры – Узденский, Березинский, Белыничский. Учитывая, что все исследователи летописную изначальную Литву отождествляют именно с территорией одного-двух-трех современных административных районов, приводимое в легенде о Палемоне число беженцев первой миграционной волны очень правдоподобно.

 

Итак, первая массовая «Палемонова» волна миграции Полабских Славян Вильцев-Лютичей-Велетов после 929 года насчитывала около 33 000 человек. И это – только первая массовая миграционная волна, в легенде нет сведений о куда большей второй массовой волне после 1149 года, шедшей по уже проторенному «пути Палемона», после прибытия которой Литва стала по настоящему могущественной. В легенде также нет сведений о постоянной вялой миграции по «пути Палемона», которая шла постоянно вплоть до 1170 года (смотри рисунок 1).

 

Для особых скептиков заметим: Палемон породил своих трех сыновей уже будучи на Немане, то есть он прибыл в наши края довольно молодым человеком, и поэтому в качестве основного значения средней смены поколений следует брать не 21 и 33, а именно 27 лет.

 

Полученные результаты доказывают, что никакие «Римляне» от Нерона и Атиллы прибыть на Неман никак не могли, это могли сделать только Полабские Славяне, бегущие от начавшейся широкомасштабной Немецкой феодальной экспансии 929 года.

 

В легенде исковеркана только одна деталь, а именно причина бегства «команды Палемона», его смертельный неприятель. Священная Римская Империя (Германское государство) было спутано с Великой Римской Империей (Латинское государство).

 

Как же такое могло произойти? Да очень просто – это обыкновенное незнание в лицо своего главного врага теми, кто переносил легенду о Палемоне из уст в уста уже здесь, в Литве. Для «Славянских старцев», передававших эту историю из поколения в поколения и живших уже на берегах Немана и Вилии, эти два «Рима» были абсолютно одинаковы. Естественно, что «Рим Латинский» со временем вытеснил «Рим Немецкий» своим куда более значимым величием. Да и желание придать веса своим предкам наверняка сыграло в этой подмене немаловажную роль.

 

Вот и получился Палемон, убегающий из Великой Римской Империи, хотя следовало Палемон, убегающий от Священной Римской империи. Для средневековых «Славянских старцев» такая замена более чем объяснима.

 

Это совпадение путей Славянизации Восточной Европы также является весомым доказательным элементом нашего тезиса о реальности легенды о Палемоне.

 

— одинаковому смыслу легенды и Полабского исхода;

 

—  совпадению легендарных поколений с Полабским исходом;

 

—  созданию Литвы только на территории этнической Беларуси, то есть на территории Славян;

 

—  расширению Литвы только на территории этнической Беларуси, то есть на территории Славян;

 

—  незнанию летописными поколениями Латыни и знанию только местного языка;

 

—  типично языческим Балто-Славянким именам легендарных поколений;

 

—  реальному числу беженцев Полабского исхода, описанному в легенде;

 

—  среднему значению смены поколений в легенде при расчете этого показателя с 929 года, то есть от начала первого массового исхода Полабских Славян, – он примерно равен оптимальным 27 годам;

 

—  естественной замене в легенде Священной Римской империи (Германское государство) на Великую Римскую Империю (Латинское государство);

 

— общность языческих традиций;

 

— совпадением пути Палемона с путем Рюрика.

3. ЯЗЫЧЕСТВО И ПРАВОСЛАВИЕ

В. Антипов

 

Минск, июль 2012 год

 

dodontitikaka@mail.ru