ЭТО ПОДДЕРЖИВАЕМОЕ ЗЕРКАЛО САЙТА DODONTITIKAKA.NAROD.RU   -   NAROD.RU УМЕР

ТАК КАК СЕРВИС UCOZ ОЧЕНЬ ОГРАНИЧЕН, СТАТЬИ ПУБЛИКУЮТСЯ НА НЕСКОЛЬКИХ СТРАНИЦАХ

ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ ИЗ ЛЕТОПИСЕЙ И ХРОНИК

ЧАСТЬ 2

 

СКОРОСТЬ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ПОЧТЫ. [ВКЛ]: в 1548 году «... на самый Великий день [католическое Рождество] умер Король Жигимонт Казимерович Старый в Кракове в начале четвертого ночи [в оригинале – третеи на десять годины полнаго генгаря] ... Пришла весть Королю молодому и Великому Князю Жигимонту Августу из Кракова в Вильно о смерти Короля старого, отца его, после Великого дня в воскресение очень рано [в оригинале – по Велице дни в тои же день в неделю велми рано] ...». На самом деле Сигизмунд 1-ый Старый умер 1 апреля, а родился он действительно 1 января, но автор настаивает на своей версии, дважды упоминая Рождество Христово. Итого получаем, что весть из Кракова в Вильню шла приблизительно 30 часов. Это чрезвычайно мало для конной почты того времени и почтительного расстояния даже по современным меркам. Экскурсионный автобус из Минска до Кракова едет всего лишь в два раза быстрее. Так что почтовая служба в Речи Посполитой была налажена.

ВЕЛИКИЙ ГОЛОД 1600-1603 ГОДОВ. [Баркулабово] дает его прекрасное описание, так как была писана очевидцем. Предшествующий голоду год был очень урожайный после относительного неурожая 1588 года: «... тот год [весна 1599] был очень ограниченный, или голодный ... A собранного урожая [осень 1599] было везде много как в домах, так и на рынке, только дорого ... тот год 1599 был очень урожайный, добрый, здоровый, погодный, на все добрый ...».

Будучи глубоко верующим человеком, автор летописи связывает все происходящее с божественными силами. Начало голодного времени он связывает с видимым лично им знамением: «... того же года [1600] в самую осень не по обычаю месяца сентября 17 дня во вторник с запада сильный великий гром был у нас и по всем сторонам очень сильно гремел, а также и блеск молнии был. А в ночь мороз и ветер был, и то было предзнаменование – впереди будешь читать год от рождества Христова 1602 и 1603: великие болезни, недуги, также великие войны, голод, неурожай сильный. Было [в 1600] поветрие или мор на людей переезжающих, множество на Украину идущих: около тысяч четырех с голоду мужей, жен и детей пошло туда, аж страшно было видеть. На улицах, на дорогах, по сараям, во рвах собаки многие мертвые тела ели ...». Четыре тысячи беженцев, видимых в районе Баркулабово, это для сельской местности того времени огромное число.

В следующем году окрестности Баркулабово потеряли мужского населения – производился набор в рекруты: «... В 1601 году великая война была в Вифлянтии с Королем Шведским за Жигимонта Третьего [Короля Речи Посполитой]. В том же году 1601 по волости могилевской гайдуков в Вифлянтию выбирали ...». В том же 1601 году дождь шел двенадцать недель подряд (судя по всему, начиная с июля), так что когда убирали злаковые, зерно мягкое и зеленое было. «... A потом после святого Симеона Столпника 4 октября снег великий выпал: там, где была пашня, ярица, овес, пшеница, ячмень, горох, боб, все снегом засыпало, и великий ущерб пашне сделал. Это было всему плохо, как урожаю, так и людям ...». И в конце всех бед «... октября десятого дня целую неделю сильный и шквалистый снег шел, выпал до полголени, также и буря сильная была. Тогда пшеница, ярица, овес, гречиха, горох и все овощи, великое множество ярицы на полях не пожатой, также и снопы сжатые снегом замела метелица, так что было жалостно и страшно смотреть ...».

После этого снег растаял так, что Днепр вышел из берегов, после чего наступила зима с сильными морозами. «... Множество людей бедных с голоду на Украину с женами и детками и с семьями, что страшно было не только видеть, но трудно было и описать. Шли сверху с волости Шкловской, с Друцка, с Дубровны, с Круглого, с Бобра, с Витебска, из-под Полоцка, из-под Минска и из других многих окраин ...».

Наступил 1602 год: «... A когда уже весна 1602 года была, то люди во множестве начали умирать; по пять, по тридцать в яму [хоронили]. Больных, голодных, пухлых многое множество, страх видеть гнев божий ... Те, которые шли на Украину, те все там умерли, мало кто остался. Умирали одни при местах [дома], на улицах, на дорогах, по лесам, на пустырях, на распутьях, в пустых избах, по сараям умирали. Отец сына, сын отца, мать детей, дети мать, муж жену, жена мужа, покинувши своих, в одиночку по местам, по селам разошлись, один другого покидали, не зная один о другом ...».

Весна 1602 года началась хорошо, пошли посевные работы, но «... страшный был мороз: что было цветов, то все поморозил ... Что было огородных растений – капуста, ботва, лук, мак, горох, ячмень, ярица, то все мороз побил, и с великим плачем было видеть тех людей голодных, которые только огороды засеяли ...».

В 1603 «... как и в годах 1600, 1601, 1602 великие сильные были неурожаи, также голод, поветрия, болезни, потому что в годах тех бывали летом великие морозы, сильные грады ...». Именно в 1603 году автор отмечает самые высокие цены на урожай за всю свою жизнь, а «... гречихи, конопли совсем не было, – все мороз побил ...». В тот 1603 год всего было так мало, что «... только можно было огород засеять, а на поле, на ложбинах, по нагноях никто не бывал, или редкий сеял, так как посевных каждый мало имел ...».

Весной 1603 года «... народ божий с Украины по домам своим назад пошел – великое множество мужей, жен, детей, но еще больше тех было, которые на Украине умерли ... жито начали люди голодные до Ильи святого [жать, 2 августа новый стиль] ... Тот год 1603 очень был сухой, жаркий: дождь ...» был за лето только три раза.

Великий голод кончился ранней осенью 1603 года. «... Теперь же от ласки божьей урожай на все добрый был... A за такое милосердие и великую его ласку честь и хвалу господу богу воздавали, пили и ели. А которые умерли, тех вспоминали, плакали, жаловали и пометку [в церкви] делали за их души и за грехи их господа бога просили, чтобы господь бог простил их грехи. Теперь же радость великая была, муж жену в далеких странах нашел, отец сына, мать детей, дети мать, приятель приятеля, ближний ближнего своего. А где который умер, о тех один одному поведал, где похоронен ...».

[БАРКУЛАБОВО] КАК ПЕРВАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ МЕТЕОРОЛОГИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ. Эта летопись  является уникальным документом в части описания сельской жизни, повествование ведется народным языком. Вместе с тем выделим еще одну ее важную особенность – ее можно отнести к самым первым метеорологическим наблюдениям на территории Беларуси. Вот характерные примеры.

Случай массовой гибели в результате попадания молнии в 1583 году: «... того же года 1583, перед днем святого Петра или на самый день Петра и Павла святого [29 июня новый стиль], в Головчине работали, пруд сыпали. Якобы в полдень в месте Головчине у брони остроговой [название местности] сильный и великий гром убил 12 человек, а трех человек не нашли, и не знали, куда они делись: или вода унесла или песком засыпало ...».

Дождливый и морозный 1587 год: «... год 1587. Зима была очень снежная, морозы сильные, метелицы великие, также и весна очень неестественной была: редкий день был без снега, до самого дня святого Юрия [23 апреля новый стиль], а день святого Юрия был на второй неделе после пасхи. А потом на четвертой неделе после пасхи [5-6 мая новый стиль] ночью были немилостивые страхи: великие ужасные дожди дома подмывали, крыши сносили. Всю ту ночь не засыпали люди, по полям у пастухов стада градом побило, а в лесу деревьями [стада побило], у князя Головчинского много скирд с житом молния пожгла, по селам мало у кого стада не побил град по полям ...».

Аномально теплый конец января – начало февраля 1588 года: «... в году том же 1588, месяца января 18 числа, после святого Афанасия [день поминовения мученика Афанасия Атталийского 20 января] на третий день [21 января по автору или 23 января от мученика Афанасия] были дожди великие, что снег согнали, и стало как по весне: пастухи на бор со стадами пошли на пастбища, а потом через три недели снова зима лютая [вернулась] ...».

Мор 1588 года, этиология не ясна: «... В том же году 1588 в месте виленском и вокруг, также в Киеве и во многих странах великий мор был. В том же году 1588, в седьмую субботу и до Рождества Христова [приблизительно с середины февраля целый год до 25 декабря новый стиль] очень великая была неестественная непогода: летом дождя не было, а осенью снега не было, только ветры и дожди ...».

Великая буря 1592 года: «... в 1592 году, 11 июня по старому, в воскресенье была буря великая, очень страшная. Начавшись от западных краев, от замков украинских Чернигова, Гомеля, Любеча, Белой Церкви, Переяславля, Стрешина, Речицы, Рогачова, Кричева и многих других мест и замков в тех всех местах по селам и местечкам немало урожая попортил град и буря великая. А на бору, в лесу и по лугам с пчелами деревья бортные, у воды стоявшие, что хоть немного застала, буря великая поломала. Как тогда же давали описание и жалостно говорили, что у одного мужа северного бортных деревьев сто поломало, y другого двести, у третьего триста, страшно о том слышать было. А дороги все от села до села волостью прочищали, лом и теперь по лесам, по борам и по болотам сломанный видно много ...».

Год 1594: «... сгорела церковь святого Спаса, жеребенка волк заел, дитя, которое седело вместо Христа, то ослепло ...».

Бесснежный 1595 год, но снег выпал в середине мая: «... ни зимой, ни летом, ни осенью, ни весной до самого месяца мая, до святого Афанасия [день поминовения святого Афанасия Великого, архиепископа Александрийского 15 мая новый стиль], снега не было ...».

Наводнение в Смоленске 1599 года: «... по весне великая вода была в Смоленске, в замке стену подмыла, ставок, прудов много попортила ...».

Дождливый и морозный 1604 год: «... год 1604 ... на пятой неделе великого поста [первая декада апреля] снега, дожди великие были, так что Днепр растекся, а снег согнало. Перед тем весна непогожая была, тогда жито в цвету мороз побил ... ягод, яблок, иных овощей мало осталось от великих дождей, морозов, градов, только грибов-абабков летом очень много было уродило, что каждый человек по дважды в грибы на день ходил ... Также за великими дождями около великих рек трав совсем на сено не косили ... и рассказывали, якобы посреди лета на Москве снег великий и мороз был, что несколько недель на санях летом ездили ... Зима была очень сухая, людям купеческим очень вредна, потому что снег мал был ...».

Дивный 1606 год, когда по непонятным причинам вода в реках была высока: «... тот же год 1606 очень дивный был, а это было в том, что вода [в реках] все лето так была велика, как по весне: не только летом, но и на запустях Филиповых [заговенье на Филиппов пост 27 ноября новый стиль]. Раз упадет, потом прибудет, и из берегов выливалась. Поэтому сена очень мало косили ...».

Эпидемия бешенства и оспы 1608 года: «... того же года 1608 гнев божий был, много собак сбежавших попортилось, коней и людей много покусали и поумирали ... Того же года 1608 много деток малых от оспы умерло ...».

ГДЕ РАСПОЛАГАЛОСЬ ЛУКОМОРЬЕ. На этот вопрос отвечает карта 1677 года. На ней Locomorie обозначено как часть Tartarii (Орды) в среднем течении Оби на ее правом (восточном) берегу. Это и есть общепризнанное расположение легендарного Лукоморья, которое в современном понимании располагают в окрестностях Мангазеи на побережье Обской губы.

ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ. [Вестник западной России 8-3] из статьи «Из воспоминаний посредника». Стр. 160, речь идет о Жемайтии: «... во время набора 1865 года, помню случай, когда отец, на волостном сходе, без милосердия приговорил отдать в рекруты старшего сына, домохозяина, женатого, семейного, за то, что этот его, устаревшего, вместе с другими сыновьями выгнал из дома в батраки ...». Уверены, такие вещи случались везде, не только в Жемайтии.

ДЕЛО О ЧАРОДЕЙСТВЕ. [Акты 32] стр. 101, «... № 25. 5 декабря 1596 г. Дело о чародействе служанки Луци Юрьевны против Станислава Садовского ...». Дело было в Вилкомире, современном Укмерге.

Суть дела в том, что некая служанка Луца Юрьевна заложила «чары» в жилище своего работодателя мещанина Станислава Садовского, зелье было положено в горнице над печкой в расщелину стенных балок. И ... Станислав стал маяться со своим здоровьем. Но случился в Вилкомире пожар, хата сгорела, «чары» тоже, но это Луцу не остановило. Она задумала «очаровать» и слугу Садовского Стася, точно также положила зелье в расщелину и против него.

Такая жуткая тайна, да в голове у бабы, да чтобы эту жуть никому не поведать? Да такого не может быть! И Луца по всем канонам жанра все рассказывает второй служанке, которая, также следуя жанровым стереотипам, все поведала Садовскому. Тот вынул чары и принес на суд. Луца все отрицала: «Я того не умела и не умею, и ничего злого никому не желала, а та женщина (вторая служанка) с дури сама не знает, что говорит». Вызываются еще свидетели, доказывается, что Луца получила чары от некоей своей подруги Макуты, которая, прослышав про суд, сбежала из Вилкомира.

Назначается пытка для Луци – «проба» и «мука». На третий день после этого Луца признается, что Макута дала ей некие «соты» против своего хозяина Садовского со словами «пусть так душа пана моего, не видя меня, горит. И в прошлом против Садовского и в этом году против Стася дала соты, а я положила».

Приговор был суров – отдать Луцу «на муку палачу». Что это значит нам, современникам, не совсем ясно. Неужели в 1596 году в Вилкомире зажегся «ведьмин костер»?

ДЕЛО О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ АЛЧНОСТИ. [Акты 20] предисловие: «... известно только, что в 1744 году в угольном доме спасского госпи­таля на улице Савич помещался уже своего рода дворец Епископа латинского смоленского Корвина Гонсевского. Это был очень богатый и влиятельнейший прелат виленского капитула. Вполне сострадая страждущему человечеству, он пожертвовал сто тысяч злотых для устройства на Савич улице госпиталя для призрения бедных, больных, часто без всякого приюта лежащих у стен города. Умирая, он и дворец свой записал для помещения госпиталя. Замечательно то, как отнеслись к этому достойному человеку его ближайшие родственники. Больной 80-летний старец проводил последнее время в Вильне в своем дворце. Когда он заболел и, по-видимому, безнадежно, его родственники, зная о богатствах умирающего, еще при жизни хотели заграбить его деньги и драгоценности. В дело вмешался виленский Епископ Зенкович и просил литовский трибунал назначить военную охрану дворца Гонсевского. Но лишь только старец закрыл смертельным сном свои глаза, его племян­ники и другие родственники отбили, говорит Прыялтовский, стражу, которая охра­няла дворец, ворвались туда и решительно вытащили все, оставив почти голый труп. Не на что было даже похоронить недавнего богача, и виленский Капитул принял расходы на свой счет. За такой проступок Епископ Зенкович предал анафеме грабителей, особенно Антония Гонсевского и Позняка за подделку духовного завещания и заключил в тюрьму лакея Матыса, который обрывал трибунальные печати и тоже занимался грабежем ...».

Цинизм ситуации впечатляет! Богатый меценат, при жизни много сделавший для бедных, был безжалостно ограблен родственниками сразу после смерти. Человеческая алчность была во все времена, но это пример ее безмерности. Больше остальных пострадал «стрелочник» лакей Матыс-Матис, явный Жемайт, остальные отделались несерьезными «анафемами», которые несопоставимы по значимости с награбленным имуществом. А это косвенно указывает на продажность виленской судебной системы тех лет – мы не верим, что непосредственные грабители могли выйти сухими из воды за «спасибо».

ДЕЛО О НАБОЖНОСТИ. [Акты 20] предисловие: «... в начале 17 столетия Иван Коленда, писарь земский виленский завещал часовне Воздвижения честного креста в Свято-Троицком монастыре три тысячи злотых и дом свой в Вильне на Шерейкишках с тем, чтобы в часовне каждую неделю было совершаемо по три службы: в пятницу – о здравии самого фундатора и его семейства, а по средам и субботам – об упокоении душ усопших предков и потомков Коленды ...».

Интересно, сколько лет помнили и исполняли духовное завещание Ивана Коленды? На сколько лет хватило трех тысяч злотых Свято-Троицкому монастырю?