ЭТО ПОДДЕРЖИВАЕМОЕ ЗЕРКАЛО САЙТА DODONTITIKAKA.NAROD.RU   -   NAROD.RU УМЕР

ТАК КАК СЕРВИС UCOZ ОЧЕНЬ ОГРАНИЧЕН, СТАТЬИ ПУБЛИКУЮТСЯ НА НЕСКОЛЬКИХ СТРАНИЦАХ

ОТВЕТЫ ПАТРИОТАМ ЛЕТУВЫ-ЖЕМАЙТИИ

ОТ ПАТРИОТА ЛИТВИНА-БЕЛАРУСА

ОБ ИСТОРИЧЕСКОМ НАСЛЕДИИ ВКЛ

ЧАСТЬ 3

 

ШЕСТОЕ – ЛЕГЕНДАРНОЕ ВРЕМЯ. Эта цитата также относится к так называемой «легендарной истории Литвы», в которой тезисно пересказывается легенда о Палемоне. А в легенде допускается многое: можно сравнить Литванский и Итальянский языки, пусть даже в этом Литванском языке есть только «некоторые Италийские слова», можно отождествить Прусский Ромов с Итальянским Римом, можно вывести свою родословную от Римского Князя Палемона, можно распространить действие Криве-Кривейто на такую огромную территорию, можно назвать четыре языка, представители которого не могут общаться друг с другом без переводчика, «наречиями одного Литванского языка».

СЕДЬМОЕ – ЛЕГЕНДА ВСЕ, КРОМЕ ЧЕТЫРЕХ НАРЕЧИЙ. Если оценить весь элемент, мы получаем последовательность полностью легендарных сообщений: четыре не понимающих друг друга наречия, Палемон, Ромов-Рим, Италийский язык в Литве, и заканчивается все это соответственно – «легендой о святом Епископе и мученике Адальберте». Возникает вопрос: почему Летувская сторона из этой мистической последовательности выбирает один элемент и превращает его в истину? Легендарность «четырех наречий одного Литванского языка», не понимающих друг друга без переводчика, доказывается не только этой алогичностью, но и отсутствием подобных сообщений о «четырех наречиях» при описании реальной истории Литвы.

ТАКИМ ОБРАЗОМ, [Меховский] в вопросах этносов Литвы и Жемайтии был внешним некомпетентным в их внутреннем содержании источником, никогда не бывавшим в Литве и Жемайтии, писавшим о них со слов третьих лиц. Приводимый исторический элемент представляет собой последовательность легендарных известий, из которых Летувские историки выбрали интересующий их элемент и превратили в истину. В целом же не только данная цитата, но и весь труд [Меховского] не может быть признан достоверным для прорисовки этнических характеристик Литвинов ввиду заложенных в нем очевидных противоречий, легендарности сообщений и отсутствия его личных рецензий на пересказанный путешественниками материал.

АРГУМЕНТ 2.5

Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Żmódzka i wszystkiej Rusi. Warszawa, 1846. T. 1.

«Dziewołtow od Bożego imienia, bo Dziewoz po żmodzku i litewsku Bóg» (s. 85). Dziewołtow от Божьего имени, потому что Dziewoz по Жмудски и Литовски Бог.

КОНТРАРГУМЕНТ 2.5

ПЕРВОЕ – ВНИМАТЕЛЬНО ЧИТАЕМ ВЕСЬ ЭПИЗОД. Это одна из пометок [Стрыйковского] на полях к следующему тексту, присутствует и в первом издании его труда, что верифицирует ее как пометку самого автора: «... Доспрунгус Юлианус, он же Палемона товарищ, патриций, или родственник из Князей Римских, из герба и фамилии Кентавра или Китавраса и Розы, видя достойную смену внукам своим сынам Палемоновым, пошел дальше с народом своим над Святой рекой, где выбрал холм одинокий в роскошном положении, замок очень красивый, сделав Богам своим по обычаю жертвы с народом своим, замок один нижний а второй на возвышенности построил, который согласно летописцев Вилькомирье назвали; а с тех пор это имя пошло и это имя закрепилось, что имеется в верной ведомости [летописи]. Также Юлианус Доспрунгус с герба Китавраса места недалеко от Вилькомирья Дзеволтовом якобы назвал: Божье пребывание. Заложил, и писался как Дзеволтовский Князь, правя в Вилькомирье, построил опоры свои по реке Вилии и берегам Двины. За Вилией же к югу и востоку, Русские Князья в то время правителями были, также и за Двиной. Как и Лотва [Лэтты – Латыши], побратимые Литовские, в то время широко у моря и за Двинскими берегами размножались ...».

ВТОРОЕ – НЕЗНАНИЕ [СТРЫЙКОВСКИМ] ЛЕТУВСКОГО ЯЗЫКА. И здесь [Стрыйковский] проявляет незнание Летувского языка, так как его «Dziewoz» очень отличается от необходимого «Dieve».

ТРЕТЬЕ – ЭТО ЛЕГЕНДА О ПАЛЕМОНЕ. Это отрывок из главы «О потомках славных Князей Литовских, Жмудских и некоторых Русских из народа Палемона патриция и Князя Римского», самой пространной версии легенды о Палемоне, ее русифицированный аналог можно прочитать в [Быховца]. Речь здесь идет о чисто легендарных временах, а именно о первом и втором поколении от Римского Князя Палемона.

ЧЕТВЕРТОЕ – ЧТО ТАКОЕ ДИВО. Не следует присваивать себе слово «диво», которое в Славянских языках до сих пор имеет тот же Божественный смысловой стержень. Дошедшее до нас в значении «чудо» это понятие по своей сути является тем же самым Божеством: «явилось диво» является интерпретацией «явилось Божество». А в далекие средние века, нет сомнений, понятие «диво» имело одинаковый смысл как для Балтов, так и для Славян.

Языческая общность предков наших двух народов уже практически никем не оспаривается и доказывается многочисленными историческими параллелями. В далекие времена язычества Деволтовское Княжество располагалось на Святой реке, то есть в «Святой языческой земле», от которой чуть к югу начиналась земля Кривы-Кривичей, для наших далеких предков Криве-Кривейто был общим высшим языческим жрецом, мы имели общий сонм языческий Богов (Перкун-Перкунас, Пуща-Пушкас, Пекло-Пеклюс), мы имели общие праздники (купалле-купалойц, каляды-калееда). Россоны имеются и в Жемайтии (сейчас Рассейняй), и в Витебской области, именно в Россонах и жили языческие жрецы. Аналогично и понятие «диво» было общим, что сохранилось в принципиально том же понятии до наших дней.

ПЯТОЕ – А ЧТО ТАКОЕ СЕРДЦЕ. Понятие «диво» по своему сверхъестественному значению и по одинаковой фонеме хорошо стыкуется со Славянскими и с Летувским языками. Но Летувская сторона считает, что этой ремаркой [Стрыйковского] загнала Беларускую сторону в тупик. Сделаем ответный ход и загоним Летувскую сторону в более безвыходную ситуацию – а как будет с понятием «сердце»?

Дело в том, что страницей ранее к тексту «Другому сыну Палемон дал имя Кунос или Кунассус, а также Конон и Конос, со стародавнего Венгерского, Латинского и Римского имени. Был также Папой Кунос или Конон того же имени что и Князь Литовский [в году] от Крещения 687, Кунос также был Князем Баварским в году 1040, Конон также был Князем и гетманом Афинским, которого Александр Македонский на голову поразил» в точно таких же примечаниях [Стрыйковский] записал следующее: «Kunas wtory syn Palemonow, Kono tez albo Kunos po Zmodzku serce sie rozumie – Кунас второй сын Палемонов, Коно также или Кунос по-жмудски сердце это означает». Понятно, что этого элемента Летувская сторона не приводит.

Во-первых, имеем, что имя Кунос, от которого якобы образовался город Ковно-Кауна-Каунас, согласно [Стрыйковскому] вовсе не местное имя, а Европейское и к нашим краям не имеет никакого отношения.

Во-вторых, получается, что его перевод на Летувский как «сердце» это не более чем совпадение.

В-третьих, (внимание!) по-летувски «сердце» будет ... «širdis», а вот «kūnas» это «тело». То есть [Стрыйковский] еще раз проявляет свою безграмотность в познаниях Летувского языка.

В-четвертых, парадокс вовсе не в этом. Парадокс в том, что согласно [Стрыйковскому] слово «диво» есть как в Литовском, так и в Жмудском языках, а вот слово «кунос» только в Жмудском. Раз Летувская сторона убеждена, что «диво» только их понятие, пусть объяснит ситуацию с «сердцем» – если [Стрыйковский] на примере «дива» вывел формулу «Литовский и Жемайтский = Летувский», то почему не продублировал ее точно также в отношении «кунос», указав, что это только Жмудский термин?

В итоге при сравнении этих двух равноценных ремарок [Стрыйковского] получаем реальную картину – и в Славянском (Литовском) и в Летувском (Жмудском-Жемайтском) понятие «диво» реально присутствовало в одной фонеме и с тем же Божественным сверхъестественным чудесным смыслом, а вот понятие «кунос» в такой фонеме со значением «либо сердце либо тело» только в Летувском. Итоговые фразы в стиле [Стрыйковского] можно записать так: «диво по-жмудски и по-литовски Бог», «конос по-жмудски что сердце по-литовски».

ШЕСТОЕ – ИСТОРИЧЕСКИЕ СТАНДАРТЫ ИМЕН СОБСТВЕННЫХ. Только в этом абзаце мы встречаем Вилькомирье (а не Укмерге), реку Святую (а не Швянтойя), Вилия (а не Нерис), Дзеволтов, Лотва, Двина. Тот же город Куноса [Стрыйковский] называет «Kowno albo Kunassow», то есть в чисто Славянской традиции. Все эти названия образованы не по Летувскому историческому стандарту имен собственных. Если [Стрыйковский] знал Летувский язык, почему не применял его в своей работе? В итоге имеем противоречие: «диво по-жмудски и по-литовски Бог», однако в тексте ни одного «Жмудского и Литовского» (в понимании Летувисов) названия не присутствует, кроме этого «дива». Даже Дзеволтов, производное от «жмудско-литовского дива», написано в Славянской традиции – вот диво!

Поэтому их утверждение «летописная Литва это предшественница современной Летувы» противоречит понятию правящего доминирующего этноса, который формировал в своем государстве систему базовых стандартных определений, то есть навязывал свой исторический фамильный стандарт, делал это по своим меркам, делал это принудительно. Если средневековая Литва в понятии Летувисов это предшественница современной Летувы, почему та средневековая Литва рисуется тем же [Стрыйковским] как типичная носительница Славянского исторического фамильного стандарта?

ТАКИМ ОБРАЗОМ, рассматриваемый элемент относится к мифической истории Литвы, опираться на который несерьезно и непрофессионально, аргументацию следует выискивать в реальных событиях реальных исторических персонажей. Принципиальный разбор его приводит к тому, что понятие «диво» было в Литовском и Жемайтском языках, а понятие «кунос» только в Жмудском, что указывает вовсе не на единство Литовского и Жемайтского языков, а на их принципиальные отличия.

3. ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПО ЛЕГЕНДАРНЫМ АРГУМЕНТАМ

1. Любые попытки любой стороны опираться на доказательные элементы из легендарной истории Литвы должны быть восприняты критически по причине их недоказанности. Следует всегда помнить, что довод «такого события не было» является определяющим: такого события история не знает ни в качестве целого события, ни в качестве эпизода, ни в качестве цитаты.

2. Единственной опорой под легендарные аргументы может служить не сам эпизод мифической истории, а только стереотипное представление автора на положение описываемых вещей. Следует всегда помнить, что описываемое стереотипное представление автора из легендарной истории не должно противоречить аналогичным стереотипам из истории реальной, которые куда более значимы.

3. Все аргументы [Длугоша] и особенно [Меховского] сомнительны по следующим критериям. Во-первых, они принадлежат к легендарным мифическим событиям. Во-вторых, писаны авторами, никогда в Литве не бывавшими, что определяет их как источники внешние и недостаточно компетентные во внутреннем содержании Литвы и Жемайтии. В итоге и [Длугош] и [Меховский] не только использовали в своих сочинениях мифическую историю, но и не могли ее адекватно верифицировать в силу своей недостаточной компетентности.

4. В предисловии к своему труду [Стрыйковский] сам о себе писал так: «... Историю Литвы усердно и честно с Русинских и Тевтонских памятников вырыл, впервые объявил Мацей Стрыйковский Осостович, Поляк, каноник Жмудский ...». Факт длительного пребывания в в Литве и Жемайтии в качестве Католического священнослужителя определяет его как достаточно компетентного во внутреннем содержании Литвы и Жемайтии автора.

5. На основании его компетентности мнение [Стрыйковского] о легендарных временах Литвы может быть воспринято как отображение реальных стереотипных представлений о Литве и Жемайтии его времени. Однако это опровергается следующими доводами.

5.1. Его очевидное незнание Жемайтского языка, что доказывается на примере разобранных аргументов. Незнание [Стрыйковским] Жемайтского языка говорит о механичности вставок в текст элементов Летувской лексики и ставит под сомнения любые его мнения об этом языке. Это также говорит о том, что он проповедовал в Жемайтии вовсе не на Жемайтском языке.

5.2. Под Литовским языком он мог одновременно понимать как Летувский язык, так и Славянский (смотри аргумент 1.9 о двух Литовских песнях). Одно такое отождествление превращает все его свидетельства о языках Литвы и Жемайтии в нелепость.

5.3. Его отдельные уравнивания Литвы и Жемайтии по языку противоречат повсеместному их противопоставлению.

5.4. Повсеместное игнорирование Летувского исторического стандарта имен собственных противоречит его цитатам о равенстве Литовского и Жемайтского языков, так как в таком случае именно этот стандарт должен был быть превалирующим в его труде. Если Литва и Жемайтия это Летувский язык, то на каком историческом основании эта Литва повсеместно использовала Славянскую систему стандартных общепринятых определений?

5.5. Его утверждения о равенстве Литовского и Жемайтского языков, относящиеся к легендарной истории, противоречат аналогичным его стереотипам, представленным в реальной истории Литвы. Так, на стр. 134-135 второго тома, описывающего Грюнвальдскую битву, мы читаем: «... Свищут и летят стрелы, бренчат шпаги и мечи, И ручьем кровь из битого мяса течет, Трокчане, Виленчане вместе со Жмудью стояли прочно с Витольдом, и Полякам мощно помогали ... Смоляне, Трокчане вместе с Виленчанами и Гродненцами, видя, что Литовский строй слабый и растерянный, тешат один второго: сейчас приступим к делам, и с крестоносцами снова источили бой кровавый ...». Здесь говорится, что Смоленск, Троки, Вильня и Гродно это Литва, которая противопоставляется Жемайтии. А Смоленск, Вильня и Гродно ни в какие времена не могли разговаривать по-летувски.

5.6. На стр. 79 первого тома мы читаем: «... jako Latopiszce Litewskie swiadcha – как летописцы Литовские свидетельствуют ...». Летувских летописей в природе не существует, [Стрыйковский] использовал Славянские тексты из ВКЛ. Это говорит о том, что [Стрыйковский] под Литвой понимал Славян, что противоречит всем его «легендарным» цитатам о равенстве Литовского языка Жемайтскому. Как в таком случае можно доверять его утверждениям о равенстве языков Литвы и Жемайтии, если точно устанавливается, что «Литовский текст» это текст Славянский?

6. Если исходить из нескольких заявлений [Стрыйковского] о равенстве языков Литвы и Жемайтии, то по прочтении его труда мы обязаны будем получить некую однородную картину. Вместо этого мы видим нелепую по своей сути картину единичных вкраплений бесспорно Летувских элементов в огромную Славянкую среду. Например, Деволтов как производное Летувского «Бога» не только написан в Славянской традиции, но, что самое удивительное, расположен в местах со Славянскими, а не Летувскими топонимами. Такая картина единичных вкраплений в чужеродную среду уже противопоставляет эти Жемайтские вкрапления этой Славянской Литовской среде.

7. Эти взаимоисключающие факты и очевидные противоречия [Стрыйковского] должны быть объяснены и связаны с его относительной компетентностью во внутреннем содержании Литвы и Жемайтии. Как нам представляется, такое вольное изложение явилось следствием синонимизации [Стрыйковским] Литвы и ВКЛ. Говоря «Литва» он подразумевал все Великое Княжество Литовское, не акцентируя внимания на этнических различиях. Кроме того, так как прямое сравнение Литвы и Жемайтии мы видим только в легендарной части, можно заключить, что подобные материалы он вовсе не верифицировал и, не стараясь подогнать их под современные ему стереотипы, практически без изменений вставлял в свой труд.

Когда речь заходила о реальных исторических фактах, [Стрыйковский] использовал в подавляющем большинстве случаев понятие «Литва», вовсе опуская «Жемайтию», что по контексту точно соответствует всему ВКЛ. Вот пример, где под «Литовскими землями» явно понимается все ВКЛ: «... построил был крепость на реке Сессарке на горе пригородной места оборонного, с которой Ливонцев частыми вылазками удручал и бил, так как в то время Ливонские крестоносцы по Святую реку, а Прусские по Ковно, Литовские земли имели ...». Это противоречит сказанному ранее о Жемайтах, которые граничили и «пороли злых Гудов» в районе Новогрудка (аргумент 1.8).

Надо помнить, что [Стрыйковский] был гражданином Польской Короны и жителей ВКЛ он мог рассматривать упрощенно как единое целое. Точно также Мордвин, Татар, Осетин для нас это Россиянин, и только внутренними глазами Россиянина можно рассмотреть этническую разницу между ними.

Как бы то ни было, но [Стрыйковский] показывает нам два лица Литвы. Одна Литва говорила «Каулис», «Дивос», «бей злых гудов», вторая Литва заставила всю Европу пользоваться Славянской системой географических ориентиров. Так какая же Литва была на самом деле – та, которая один раз сказала «Каулис», «Дивос», «бей злых гудов» или та, которая заставила весь мир говорить Вильна, Ковно, Троки, Медники, Шавли, Вилькомир, Святая река, Гедемин, Ольгерд? Еще раз подытожим, что такой парадокс с двумя лицами у одного персонажа стал возможен благодаря, во-первых, синонимизации [Стрыйковским] понятий Литва и ВКЛ, в результате чего этносы Литвинов и Жемайтов смешались в одном сборном термине Литва, и, во-вторых, небрежному отношению к летописным мифическим фактам.

После анализа легендарных сообщений [Стрыйковского] о языках Литвы и Жемайтии с уверенностью можно утверждать только о том, что во времена [Стрыйковского] Жемайтия бесспорно была частью государственной федерации, именуемой ВКЛ. И речь Жемайтская в местах проповедования [Стрыйковского] действительно слышалась.

4. СПОРНЫЕ АРГУМЕНТЫ

По прочтении предыдущей части этого раздела может сложиться впечатление, что настоящих аргументов у Летувской стороны нет. Следует всегда помнить, что это не так, в доказательство тому приводим их очень знаменитые доказательные доводы.

АРГУМЕНТ 4.1

Крещение литовцев в Вильнюсе в 1387 г. по Яну Длугошу (Владислав Йогайла говорит литовцам на родном языке): «все Литовское племя и народ, отрекшись от древнего заблуждения, охотно и с покорной преданностью согласились принять Христианскую веру. В течении нескольких дней они были основам веры, которые надлежит соблюдать, и молитве Господней, а также символу веры Польскими священниками, однако в основном священниками Короля Владислава, который знал язык племени и с которым легче соглашались, научены, святой водой крещения возрождены». (…universa Lithuanorum gens et natio fidem christianam suscipere et vetusto errori renuntiare prona et obedienti devotione consensit. Per dies autem aliquot de articulis fidei, quos credere oportet, et oratione dominica atque Symbolo per sacerdotes Polonorum, magis tamen per Wladislai Regis, qui linguam gentis noverat et cui facilius assentiebat, edocta, sacra baptismatis unda renata est…)

НАШ ПЕРЕВОД: «... Единый Литовский народ и нация Христианскую веру принять и от старых отречься ошибок и послушными преданными быть согласился. В течение нескольких дней это большинство статьям веры, кому верить одному должно, и молитве Господней, и символу веры священниками Польскими, но еще больше [священниками] Короля Владислава, который знал язык нации, и того, с кем охотно согласились, обучились, святой водой крещения снова рождены ,..».

Крещение Жемайтов в 1413 году по Яну Длугошу. Ягайло говорит Жемайтам на родном языке: «Так как ни один из духовных мужей, прибывших вместе с королем Владиславом в Жемайтию, не умел говорить по-жемайтски, Владислав, король Польши, был вынужден народу Жемайтии проповедовать веру и насаждать истинную религию» (Et quoniam nemo ex viris spiritualibus, qui cum Rege Wladislao Samagittiam advenerant, linguam Samagitticam noverat exprimere, Wladislaus Poloniae Rex ad populum Samagittiae pro fide et religione orthodoxa suscipienda declamare coactus est.)

НАШ ПЕРЕВОД: «... И так как никто из духовных людей, которые пришли с Королем Владиславом в Жемайтию, языка Жемайтского не знал, чтобы выразить это, Владислав Польский Король к народу Жемайтов за принятие правильной веры и религии был вынужден выступать ...».

КОНТРАРГУМЕНТ 4.1

ПЕРВОЕ – СНОВА ЛИТОВЦЫ ВМЕСТО ЛИТВАНОВ. И здесь Летувская сторона намерено употребляет понятие «Литовцы» чтобы современный читатель ассоциативно воспринимал тех «Литванов» как предков современных Летувисов.

ВТОРОЕ – [ДЛУГОШ] ВНЕШНИЙ ИСТОЧНИК. Не забываем, что [Длугош] для Литвы и Жемайтии был внешним недостаточно компетентным источником, аналогичных известий из внутренних летописей у нас нет.

ТРЕТЬЕ – ЯЗЫК ПРОПОВЕДИ НЕ УКАЗАН. Язык проповеди Ягайло-Владислава четко указан только в отношении Литвы, на каком языке он проповедовал Жемайтам не сказано. Поэтому как бы не хотелось Летувским историкам их пояснение «говорит Жемайтам на родном языке» это только их заключение.

ЧЕТВЕРТОЕ – ЯЗЫК ПРОПОВЕДИ НЕ ЛАТИНСКИЙ. Латинский язык Ягайло-Владислава отбрасывается по той простой причине, что речь идет о судьбоносных проповедях, которые Литваны и Жемайты должны были прекрасно понять.

ПЯТОЕ – ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ НАРОДОВ. Напомним, что Литва и Жемайтия были крещены как два разных народа с разницей в четверть века. Это противопоставление народов Литвы и Жемайтии четко показывает [Длугош], а разность народов по определению подразумевает разность языков.

ШЕСТОЕ – ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ ЯЗЫКОВ. На разность языков Литвы и Жемайтии четко указывает [Длугош], так как «язык Литванской нации» для него совершенно отличен от «языка Жемайтского не знал». В случае равенства этих языков второй эпизод получается явно бессмысленным: «Так как ни один из духовных мужей, прибывших вместе с королем Владиславом в Жемайтию, не умел говорить по-литвански, Владислав, король Польши, был вынужден народу Жемайтии проповедовать веру и насаждать истинную религию [на Литванском языке]». Однако [Длугош] настаивает на том, что у Жемайтов был свой Жемайтский язык, а не Литванский. Если бы Жемайтский язык был равен Литванскому, зачем тогда [Длугошу] их так очевидно разделять и противопоставлять?

СЕДЬМОЕ – ЯЗЫК ПРОПОВЕДИ СЛАВЯНСКИЙ ВКЛ. Если с Литвой все понятно, Ягайло-Владислав «знал язык нации», то с Жемайтами совершенно не ясно. Так как [Длугош] четко не указал языка проповеди, место для альтернативного Славянского языка очевидно. Ранее мы указали, что «каноник Жемайтский» [Стрыйковский] не знал Летувского (Жемайтского) языка, что не мешало ему проповедовать среди Жемайтов. Это говорит о том, что Жемайтский язык проповеди для самих Жемайтов не играл решающей роли, и они прекрасно понимали некий другой язык. [Стрыйковский] знал как родной Польский, так и Славянский язык ВКЛ, так как читал «Литовских летописцев» в оригинале. [Длугош] уверяет, что Жемайтам Польский язык был чужд, а это означает, что [Стрыйковский] мог проповедовать в Жемайтии только на Славянском языке Литвы. Это и понятно, так как именно со Славянами ВКЛ они жили в одном государстве и обязаны были иметь общий язык общения. Так по сумме двух аргументов можно придти к заключению, что проповедь в обоих случаях могла осуществляться на государственном Славянском языке ВКЛ.

ВОСЬМОЕ – ЯЗЫК ПРОПОВЕДИ ЖЕМАЙТСКИЙ. Но все наши рассуждения упираются во все тот же контекст второго эпизода, согласно которому выводится, что Ягайло-Владислав проповедовал все-таки на Жемайтском.

ТАКИМ ОБРАЗОМ, незаконченность второго эпизода может подразумевать два языка проповеди Жемайтам на их родном Жемайтском языке и на Славянском языке Литвы. Такая недосказанность и двусмысленность указывает на недостаточную компетентность [Длугоша] в этом вопросе.

5. ВСЕЛЕНСКИЙ АНТИЛЕТУВСКИЙ ЗАГОВОР ПИСАРЕЙ

Летувские историки доказывают культовое значение писаря в бюрократической системе ВКЛ: «... Средневековые правители Литвы не писали и даже не подписывали своих грамот. Они всего лишь запечатывали их своей печатью. Грамоты и писали, и читали писари, при этом язык грамоты не имел никакого значения, так как Великому Князю содержание грамоты передавалась на его разговорном языке ... Грамоты правителей могли издаваться на самых разных языках, что вообще не свидетельствует о прямом отношении правителя к этому языку. Писалось на языках письменных, то есть таких, на которых писать считалось привычным, которые будут понятны писарю адресата ... Конечно, Литовские грамоты Владислава Вазы от 1639 и 1641 годов не доказывают, что он говорил по-литовски точно также, как и Немецкие, Латинские и Русинские грамоты Витаутаса ничего не говорят о его разговорном языке ...».

Такой огромной роли не отводит писарям ни одна национальная историография. Ну так давайте знакомиться – вот она, национальная историография Республики Летува!

АРГУМЕНТ 5.1 И КОНТРАРГУМЕНТ 5.1

Изложен в разделе 14.14.

МНОГОВЕКОВОЙ СОЮЗ БЕЗЫМЯННЫХ ГЕРОЕВ

Итак, Летувские историки пытаются вывести следующее правило: в том, что в историографии ВКЛ Летувский национальный след едва заметен, виноваты именно писари ВКЛ. Их амбиции вполне понятны: для доказательства своих прав на историческое наследие ВКЛ нужно во что бы то ни стало объяснить мизерную встречаемость в летописях Летувского исторического стандарта имен собственных и опровергнуть очевидную повсеместную Славянскую доминанту ВКЛ. Для объяснения и была поставлена на вооружение версия о «злых писарях», которая у Беларуской стороны именуется как «вселенский антилетувский заговор писарей».

ПЕРВОЕ – ЦЕЛИ ЗАГОВОРА. Они очевидны и могут быть сформулированы следующим образом: нарисовать историю Литвы и ВКЛ в чисто Славянских цветах и минимизировать роль «Летувских захватчиков». Какие коварные планы!

ВТОРОЕ – СРОКИ ЗАГОВОРА. Они впечатляют! С 1236 по 1794 год, то есть пять с половиной веков все писари ВКЛ ни разу не написали Гедеминас, Альгирдас, Миндаугас и, что самое обидное для Летувской стороны, Кястусис.

ТРЕТЬЕ – МАСШТАБЫ ЗАГОВОРА. Они потрясают! От Вильни до Киева, от Смоленска до Кракова все писари много веков хранили обед непослушания Летувским «захватчикам», используя Славянский исторический стандарт имен собственных.

ЧЕТВЕРТОЕ – ИСПОЛНИТЕЛИ ЗАГОВОРА. Так как Летува претендует на свое первоочередное право на историческое наследие ВКЛ, получаем, что таким масштабным и длительным «заговором» заправляли «порабощенные» Славянские герои. Надо же – в условиях «Летувской оккупации» творить такие злые козни!

ПЯТОЕ – ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ И СЕКРЕТНОСТЬ. Подумать страшно о степени должностной преемственности, о требованиях к отбору претендентов на должность и секретность, которые были необходимы для выполнения целей заговора. Уходил один писарь, ему на смену готовилась такая же «непослушная» замена, смена поколений осуществлялась тайно от «Летувских захватчиков». Масонская ложа со своей сверхсекретностью должна преклоняться перед организованностью и самоотверженностью этой «гильдии непокорных Славянских писарей ВКЛ».

ШЕСТОЕ – УПОРСТВО. В 1547 году была изобретена Летувская письменность и стала возможной замена Славянского государственного языка на Летувский.  Но не тут то было! Наши «порабощенные герои пера» не позволили выходцам из Летувской среды «оккупантов» занять их места. Каким образом это удалось «бесправным» Славянам мы не имеем никаких версий, однако факт налицо – Славянские писари и после 1547 года продолжали безнаказанно описывать историю ВКЛ как историю Славянкой державы.

СЕДЬМОЕ – БЕЗЫМЯННЫЕ ГЕРОИ. Кто же они такие, эти писари-заговорщики? Удивительно, но мы в официальных документах крайне редко можем встретить их имена. Это были в своей значительной массе безымянные скромные самоотверженные герои.

ВОСЬМОЕ – СВОЙСТВА ПИСАРЯ. Летувская сторона наделяет писарей ВКЛ поистине Княжескими свойствами: независимость, бесконтрольность и безнаказанность за свои действия в части официального делопроизводства. Это выводит обыкновенных канцелярских работников в разряд чрезвычайно значимых государственных мужей.

ДЕВЯТОЕ – СВОЙСТВА КНЯЗЯ. Параллельно этому Летувские авторы забывают о самих Великих Князьях Литовских, у которых должны быть следующие свойства: безграмотность, доверчивость, недальновидность, и, конечно же, глупость, так как только очень глупый человек не создаст систему верификации государственной документации, особенно исходящей международной. Возлагая всю «вину» на писарей, Летувские историки с легкостью приносят в жертву качественную составляющую высшей политической власти ВКЛ – они выставляют ее безграмотной и безмозглой до такой степени, что не в состоянии провести элементарную, на уровне первого класса школы, верификацию выходных государственных документов.

ДЕСЯТОЕ – СУТЬ «ПИСАРСТВА». Задача любого алфавита – это запечатлеть на бумаге каждый звук данного языка посредством специальных символов. Набор этих символов называется алфавитом, Задача любой письменности – это запечатлеть на бумаге посредством алфавита произносимую речь. Способ осуществления такой задачи сводится к принципу «записать такие буквы, которые звучат».

Но «вселенский антилетувский заговор писарей» подразумевает совершенно противоположный принцип – «пиши не так, как звучит». Летувисы уверены, что в реальности были Вильнюс, Кястусис, Альгирдас, Укмерге, Шауляй, Бирштонас, но «благодаря писарям-заговорщикам» до нас дошли Вильна, Кейстут, Ольгерд, Вилкомир, Шавли и Бирштяны.

Мы же в своих заключениях ортодоксальны и традиционны: официальное делопроизводство, как внутренне, так и внешнее, в ВКЛ представляло собой цельный высокоразвитый государственный институт. Это была целостная организованная система государственного документирования событий и явлений с системой их верификации, передачи, хранения и исполнения на всех уровнях государственной власти, и была эта система построена по принятому в Европе принципу. И если возникали ошибки, то наверняка эта ошибка исправлялась или документ переоформлялся. И если бы хоть раз «Кястусиса из Тракяя» кто-то посмел обозвать Кейстутом из Трок, то вся Княжеская канцелярия запомнила бы этот случай надолго.

ОДИННАДЦАТОЕ – ИТОГИ. Итак, Великого Князя в жизни звали Кястусис, жил он в Тракяе, но «Славянский писарь-заговорщик» коверкал его имя до неузнаваемости – Кейстут из Трок. Как «Кястусис» мог такое допустить, чтобы Европа знала его под каким-то вымышленным именем, и вымышленным кем – простым писарем! И так продолжалось не только на протяжении всей жизни «Кястусиса из Тракяя» – так продолжалось на протяжении пяти с половиной столетий!

Итоговый вывод, к которому через эти умопомрачительные допуски подводит Летувская сторона, сравним с заповедями Моисея: благодаря Славянским писарям вымышленной оказалась вся история ВКЛ, в ней «Славянские писари-заговорщики» все Летувское превратили в Славянское. Они уверены, что на самом деле все было по-другому и виноваты в этом злодеи-писари!

Мы же в своих заключениях ортодоксальны и традиционны: если бы Вильна в 1410 году была Вильнюсом, а Витовт Витовтасом, то и записал бы Славянский писарь «... и вывел Витаутас из под стен Вильнюса войско и повел его ...». Но так как записано «... и вывел Витаут из под стен Вильни войско и повел его ...», то мы смело заключаем, что речь идет о Витовте из Вильни.

Если бы ВКЛ произносилось как «Летувос Диджиои Кунигайкштисте – Lietuvos Didžioji Kunigaikštystė», то любой писарь так и записал бы, но раз во всех первоисточниках записано «Великое Княжество Литовское», то наше средневековое государство было именно Великим Княжеством Литовским.

6. АУКШАЙТИЯ

Летувские аргументы, приравнивающие Аукшайтию к изначальной летописной Литве, разобраны в разделе 15.6.

 

В. Антипов

Минск, март 2014 год

dodontitikaka@mail.ru