Первая часть «Хроники Быховца» представляет собой старейший дошедший до нас свод летописных преданий о временах, предшествовавших возникновению ВКЛ, и выводит историю возникновения Литвы как государственного субъекта Европы в виде легендарного прибытия знатных родов из Италии в Жемайтию с дальнейшим развитием событий. В прошлых исследованиях мы делали краткий обзор этой части, в котором заключили, что она была написана до 1320 года и подвергалась неоднократной модернизации поздними переписчиками, в том числе и последним – непосредственным составителем «Хроники Быховца» в 1506 году.

 

При формировании первой части автор пытался решить следующие задачи:

 

- сгруппировать мифологические события в стройную историческую последовательность;

 

- привязать мифологические события и мифологических героев к реальным географическим ориентирам;

 

- вывести родословную Великих Князей Литовских от единого легендарного предка.

 

Поставленные задачи были решены методом насильственной группировки, модернизации событий, пробелы в повествовании заполнялись в лучшем случае заимствованием событий из других времен, а в худшем просто домыслами. В итоге мы имеем перед собой мифологическое непрерывное действо с мифологическими персонажами на реальной территории. То есть мы имеем перед собой всего лишь легенду, так как если история содержит хоть незначительный элемент нереального, то и вся история превращается в красивый, но все равно миф. Мы считаем, что генеральный сценарий  этой легенды принципиально сформировался к 1320 году на основании народных сказаний и преданий с неоднократными модернизациями поздними переписчиками вплоть до 1506 года.

 

Для далекого от исторической науки читателя история, изложенная в первой части «Хроники Быховца», может быть оценена как стройная логическая последовательность событий с полным сохранением причинно-следственных связей. Однако для специалистов это не что иное, как абсурдный, но красивый вымысел, и они однозначно вынесли ей вердикт: первая часть «Хроники Быховца» это прекрасная легенда о возникновении целого народа и государства, она лежит в том же логическом поле, как и такие же легенды других народов и государств.

 

Фактически окончательный приговор этой легенде был вынесен сразу же по опубликовании «Хроники Быховца». Кратко представим обзор основных источников.

 

И. Данилович в 1940-1941 годах первым доказательно опроверг реальность этой истории и назвал ее баснословной. С этими доводами никто не смеет спорить до сих пор.

 

В. Антонович в 1885 году провел глубокий анализ всей «Хроники Быховца» и назвал ее первую часть темной и исполненной анахронизмов. Он считал, что хронист «собрал множество легенд сложившихся в качестве местных и родовых преданий многих областей и фамилий Литовских, но вместо того, чтобы передать материал в том виде, в каком он его собрал, составитель подвергнул его насильственной, искусственной группировке».

 

Н. Дашкевич в 1885 году утверждал, что предания как фамильные, так и об основании населенных пунктов, представляют собой весьма сомнительный источник, потому что они (в частности, фамильные) в большинстве написаны в 16 веке, когда многие семьи создавали свою генеалогию.

 

И. Тихомиров в 1901 году считал, что эта часть написана на основании народных сказаний и преданий.

 

Напоследок заметим, что серьезные исследователи Летувы относятся к мифологической части «Хроники Быховца» в соответствии с вышеприведенными выводами уважаемых авторов и не спекулируют на эту тему, то есть признают ее просто как легенду.

 

 

 

- построить генеалогическое древо потомков Палемона;

 

- выявить родственную связь в этом генеалогическом древе реального Миндовга с мифическим Палемоном;

 

- легенды не рождаются на пустом месте, что давно известно и доказано во многих случаях, поэтому самой важной целью мы ставим выявить реальные исторические события, послужившие основой для легенды о Палемоне;

 

- подтвердить или опровергнуть существование отца Миндовга Рингольда и Новогрудка как первой столицы ВКЛ;

 

- указать на более старую возможную дату основания Ошмян.

 

 

 

«Хроника Быховца» начинает свое повествование с пришествия в Европу Гуннов под предводительством Атиллы (вождь Гуннов с 434 по 453 год). Описана осада и взятие Атиллой североитальянской Аквилеи (452 год) с последующим бегством из него жителей. И уже здесь начинается домысел автора: чтобы реализовать свои стремления сделать этих беженцев более знатными, он придумал поход Атиллы с пятьюстами воинами под стены Рима, что якобы привело к бегству из него «... князей и сенаторов ...». Как известно, Атиллу отговорили от этого похода, мотивировав его страхом смерти на примере Алариха, чьи войска взяли Рим в 1410 году, после чего он скончался. Действительно, Атилла все же выступил на Рим из Аквилеи, но не дошел до него, так как город сумел откупится. Логическое завершение вступительного эпизода проста: именно из этих князей и сенаторов, бежавших из Рима на север современной Италии к Адриатическому морю и основавших, по мнению автора, Венецию, и были предки Литвы.

 

Венеция основана в 421 году бежавшими именно из Аквилеи гражданами, спасавшимися от Готов (400-410 года), но мы признаем рассказ достаточно точным, поскольку переселение жителей Аквилии продолжалось и при нашествии Атиллы, что также не подлежит сомнению. Мало того, исследователями установлено, что именно жители Аквилеи после осады 452 года в результате миграции и обеспечили первоначальное развитие Венеции, фактически переехав в нее. Мало того, бегство из Рима в Венецию было просто невозможным, так как Атилла как раз и шел по дороге из Венеции и Аквилеи. Таким образом, если Палемон и бежал от Атиллы, то не из Рима, а именно из Аквилеи, это видится нам единственным очевидным развитием сюжета. Но в таком случае ценность Палемона с геральдической точки зрения существенно страдает, потому что Аквилея вообще, а во времена войны с Гуннами тем более не была богата «... князьями и сенаторами ...». Мы же вообще приходим к радикальному выводу: увы, в 452 году в Аквилее вообще не осталось знатных граждан, все они бежали на юг при приближении войска Атиллы, к Риму, город обороняли военнослужащие и горожане.

 

Итак, Атилла упоминается в повествовании только в качестве определяющей причины всего дальнейшего хода событий – его не существовавшая осада Рима побудила к бегству из него очень знатных людей, которые транзитом через Венецию отправились морем к устью Немана в Балтийское море. Так появляется некий князь Римский по имени Палемон, который вместе с 500 знатными дворянами и одним астрономом бежит от Атиллы морем в Жемайтию.

 

Описанное путешествие морем показывает неудовлетворительное знание автором географии не только Европы в целом, но и Жемайтского региона в частности. Невероятен маршрут бегства из Рима именно в Венецию, после чего мигрантам пришлось делать обратный путь и снова огибать морем всю Италию с востока, только в обратном направлении. Не проще было сразу отправиться в Жемайтию? Автор прокладывает маршрут беженцев по берегам Франции, затем по северу Англии, вместо того чтобы плыть через Ла-Манш. Автор также пишет о 12 рукавах, которыми Неман впадает в Балтийское море, что противоречит действительности, а также о неких высоких горах прямо на берегах Немана – гористая местность северной Италии ни в какое сравнение не идет с возвышенностями Жемайтии (самое высокое место гора Юозапине расположена прямо на граница Беларуси с Летувой рядом с трассой Минск-Вильнюс – 294 метра).

 

Все вышеизложенное исключает, что мигранты прибыли именно из Италии.

 

Место высадки переселенцев указано точно – между правыми притоками Немана Юрой и Дубиссой, «... место над теми большими реками очень понравилось им и назвали ту землю Жемайтской землей ...». Жемайтия в переводе с Летувского означает «Низкая земля» в том смысле, что она расположена в низовьях Немана. Заметим, что слову Жемайтия ни фонетической ни филологической связи с каким-либо Итальянским понятием нами не установлено. Вывод из этого только один – Итальянцы не имели ни малейшего отношения к слову Жемайтия, это явно самоназвание самих Жемайтов, что также давно доказано и не подлежит сомнению.

 

Затем автор попутно решает две задачи – выводит генеалогическое древо Великих Князей Литовских и раздает направо и налево первенство основания городов Жемайтии потомкам Палемона. Далее приведем короткий список этих «основателей» и ими основанных городов, в скобках установленная дата их первого упоминания в летописях.

 

Юрборк-Юрбаркас – первый сын Палемона Борк (1258);

 

Кунос-Ковно-Каунас – второй сын Палемона Кунос (1280);

 

Спера (назвал в свою честь озеро) – третий сын Палемона Спера, даты, естественно, нет, озеро находится в Укмергском районе;

 

Вилькомир-Укмерге – просто знатный Довспрунк (конец 13 века, вполне возможно, что в «Хронике Быховца»);

 

Кернов-Кернаве – первый сын Куноса Кернус (1279);

 

Новогрудок – внук Гимбута (брата Кернуса) сын Монтвила Ердивил (1044);

 

Далее следует краткая история развития рода Палемона, которая имеет под собой отчетливые, но извращенные связи с происходившими в реальности событиями. Они начинаются с образования понятия Литва: «... когда Кернус господствовал в Завилейской стороне, люди те его осели за Вилией и играли на трубах дубасных, и назвал тот Кернус берег на своем итальянском языке по-латински, Литус, где люди размножаются, а трубы, на которых играли, туба, и назвал тех людей по-своему, по-латински, соединив берег с трубою, Листубаня. А простые люди не умели говорить по-латински и начали называться просто Литвою, и с того времени начало называться государство Литовским и увеличиваться со стороны Жемайтии ...».

 

По поводу этого тут же отметим, что такое объяснение происхождения слова «Литва» является выдумкой автора хроники, оно не имеет никакого отношения к действительному происхождению слова «Литва». К этому окончательному выводу исследователи пришли более века назад, к этому вопросу давно никто не обращается и с этим выводом не спорят даже Летувские исследователи.

 

Мы не ставили себе целью выявить дополнительные доказательства мифологического характера повествования, которых и без того хватает для полного опровержения реальности описываемых в первой части событий, но не смогли обойти вниманием два вопиющих факта, сразу бросающихся в глаза и упущенных предыдущими исследователями. Все они указывают на грубейшее нарушение временных допусков между событиями и поколениями.

 

Первый. Уже при правлении Живибуда и Монтвила откуда ни возьмись появляется Батый или первое пришествие в регион ВКЛ Орды, а это никак не ранее 1320 года. От 1320 отнимем 460 (максимально допустимый срок прибытия Палемона в Жемайтию из Италии) и получим 860 лет. За эти восемь с половиной веков успели покняжить только три полных поколения и княжило четвертое. Даже при равномерном распределении между ними указанного времени получаем, что каждый должен был прожить не менее 215 лет. Комментарии излишни.

 

Второй. Внимательно прочтем концовку первой части: «... А затем великий князь Скирмунт умер. И Любарт сел в Карачеве и назвался князем Карачевским, а Писимонт сел в Турове, а Тройнат в Новогрудке и княжили в тех городах много лет. И Куковойт великий князь литовский и жемайтский, находясь на великом ...». Популярным языком этот отрывок следует читать так: когда сел в Новогрудке сын Скирмунта Тройнат, еще правил в Литве и Жемайтии его пятиюродный (!) прадед (!!!) Куковойт, при этом, как это буквально сказано в «Хронике Быховца», все потомки Тройната (Скирмунт, Мингайло и Ердивил) правили долгое время, а сам «старожил» Куковойт сел на трон поздно. Путем простых арифметических подсчетов получим, что Куковойту должно быть около 120 лет. И здесь от комментариев мы воздержимся.

 

Таким образом, история о Палемоне как Римском Князе, прибывшем из Италии в Жемайтию, описанная в первой части «Хроники Быховца», принципиально сформированная к 1320 году на основании народных сказаний и преданий и неоднократно модифицированная поздними переписчиками, представляет собой мифологическое действо с мифологическими персонажами на реальной территории. Настоящим сообщением мы еще раз подчеркиваем ее мифологичность и историческую абсурдность, многократно доказанную ранее многими исследователями.

 

 

 

В итоге повествования мы выстраиваем следующее генеалогическое древо Палемона. Повествование заканчивается словами «...И Куковойт великий князь литовский и жемайтский, находясь на великом ...», после чего следует значительный пропуск и продолжение «... Рингольт немалое время [княжил] в Новогрудке и во многих городах русских ...». Иными словами отсутствующий отрывок отнимает у нас прямой ответ на, пожалуй, самый интригующий вопрос – от какой же линии автор выводит происхождение реально существовавшего Миндовга?

 

Мы не можем обойти вниманием этот важнейший вопрос, поэтому сейчас проанализируем все сведения, которые оставил нам автор первой части «Хроники Быховца». Для этого воспроизведем начало генеалогического древа Рингольта, которое соответствует действительности.

 

В это время Куковойт правил в Литве и Жемайтии, Скирмунт, Князь Новогрудский, уже умер, оставив за Любартом Карачев, за Писимонтом Туров, за Тройнатом Новогрудок. То есть власть в ВКЛ была разделена на две ветви. Еще раз напомним, что на этом заканчивается мифологический отрезок повествования и его ни в коем случае нельзя воспринимать серьезно.

 

Далее после отсутствующего пропуска автор нам сообщает уже о реальном Рингольте, который правил в Новогрудке и после своей смерти оставил его своему сыну Миндовгу. Но уже далее по тексту Миндовг до самой своей смерти показан как Великий Князь Литовский, Жемайтский и Русский, правивший в Новогрудке. Есть прямое и достоверное указание, что он эту власть получил с помощью жесткой силы против своих племянников Товтивила и Ердивила (... [Миндовг] начал избивать своих родичей и в том же году изгнал Миндовг племянника своего Товтивила и Ердивила ...). Все это указывает на то, что даже если и было деление власти в ВКЛ в начале правления Миндовга, то все эти ветви власти принадлежали роду Рингольта. То есть власть в ВКЛ была сосредоточена в одних руках, сперва у Рингольта, а потом у Миндовга.

 

Итак, мы получаем слияние власти от последних из упоминаемых мифических персонажей Куковойта и Скирмунта через недостающие генеалогические звенья в одни реальные руки Рингольта и его сына Миндовга. Так как отсутствующие звенья нам никогда не удастся обнаружить, если только не придумать самим, то попытаемся хотя бы выяснить: от какой же ветви автор пытался вывести род Рингольта – от Куковойта или Тройната?

 

Если отвечать на этот вопрос с точки зрения значимости Куковойта (Литва и Жемайтия) или Скирмунта (Новогрудок и Русь), то ответа мы никак не получим, так как далее по тексту автор буквально заставляет нас ставить знак равенства в формуле Литва+Жемайтия=Русь+столица Новогрудок. Иными словами это трансформируется в тождество Куковойт=Скирмунт.

 

И тут нам на помощь приходит дополнительный элемент, игнорировать который ни в коем случае нельзя. Это бросающееся в глаза вопиющее нарушение временных допусков между поколением Тройната и Куковойта: как уже было отмечено ранее, пятиюродному прадеду Тройната Куковойту должно быть никак не менее 120 лет. В расписанном нами генеалогическом древе Палемона все ветви абсурдны и нереальны, но этот факт выводит генеалогическую линию Куковойта в безусловные лидеры абсурдности и по этой причине мы его полностью исключаем.

 

Таким образом, отвечая на вопрос, какова же мифологическая генеалогия Миндовга, мы укажем на, пожалуй, единственно возможный вариант, наиболее отвечающий здравому смыслу: от сына Палемона Куноса к последнему из упоминаемых легендарных «основателей» ВКЛ Тройнату (не путать с Тройнятой, правившим ВКЛ в 1263 – 1264 годах, племянником  Миндовга и сыном Ердивила, убившим Миндовга и затем самим убитого сторонниками Миндовга).

 

 

Как известно и многократно доказано во многих случаях, легенды никогда не зарождались на пустом месте, все они являлись плодом извращенного понимания или многократно искаженной во времени реальной информации, передаваемой из поколения в поколения.

 

Мы считаем, что и легенда о Палемоне есть та же самая искаженная до неузнаваемости часть нашей истории, дошедшая до наших дней в виде совершенно невероятной истории. И она настолько стара, что уже к 1320 году превратилась в несуразную цепочку событий с участием как реальных, так и выдуманных персонажей. Но истинная ее суть, не смотря на громадные наслоения откровенных выдумок, все равно сохранена.

 

Наши логические изыскания базируются на следующем постулате: в истории о Палемоне многое утрачено безвозвратно, это утраченное заменено вымыслами, сохранившиеся части видоизменились до неузнаваемости, но принципиальная линия сюжета осталась наименее искаженной. То есть мы заключаем, что история о Палемоне существует и до сих пор только потому, что передает заложенную в ней базовую мысль, и эта базовая мысль сумела дойти до нас в таком извращенном виде. Если бы был потерян этот стержневой сюжет, то рассказ получился бы совершенно алогичным и не сохранился бы в народной памяти как совершенно абсурдный балласт.

 

Сразу определим этот дошедший до нас генеральный сюжет: это миграция к нам значительной группы людей, основавших ВКЛ. Мы заключаем, что это и есть тот минимально допустимый набор информации, необходимый для сохранения легенды о Палемоне в народной памяти, это и есть истина. А со всем остальным попытаемся разобраться.

 

Первое. Морской путь прибытия мигрантов. Он почти невероятен по следующей простой и очевидной причине. В легенде четко сказано, что мигранты отлично владели судостроительством и судоходством, но ВКЛ, как это отлично известно, не была морской державой, ни военного, ни торгового флотов не имела. Поэтому совершенно невероятным кажется мысль, что прибывшие на берега Немана люди тут же по прибытии «забыли» такой род деятельности, как большое судостроительство и мореходство, которое во все времена играло определяющую роль в развитии народов. Указанные в «Хронике Быховца» дубасные речные лодки первой Литвы не идут ни в какое сравнение с морскими судами, это гигантский шаг назад, это очевидный регресс цивилизации, и сознательно пойти на такой шаг никакой народ не мог.

 

Второе. Итальянские корни мигрантов. Мы не случайно ранее особо заострили внимание на том, что если они и были, то только не из Италии. Упоминание об Аквилее времен 452 года присутствует в тексте в качестве начального отсчета времени, когда появился родоначальник Палемон. Но мы не исключаем, что среди неких Итальянцев, о чем пойдет речь ниже, были граждане как Рима, так и Аквилеи.

 

Третье. Период Атиллы, а именно падение Аквилеи в 452 году. Такое четкое указание места, времени и событий никак нельзя сбрасывать со счетов, оно не могло родиться случайно, оно могло быть внесено только современниками этого события. Иными словами, легенда о Палемоне зародилась сразу после этих событий. Выбор именно этой даты также кажется нам не случайным – именно после похода Атиллы началась агония Западной Римской Империи, она стала на путь саморазрушения.

 

Четвертое. Ничего Итальянского на Немане не нашли, нашли только Славянское и Жемайтское, то есть предстоит ответить на вопрос: каким образом Итальянцы трансформировались в Жемайтов или Славян? Жемайтский вариант тут же отбросим, так как абсолютно достоверно доказано, что этот этнос не мигрировал, он заселял низовья Немана весь интересующий нас период. Тогда где же Итальянцы могли ассимилироваться со Славянами?

 

Для этого рассмотрим эволюцию границ Римской империи, в которой обозначим ее восточные границы в Европе. Уже с 20-ых годов нашей эры ее границы проходили по западным землям современной Германии, опускались вниз и далее шли на юг по восточной границе Румынии. И так было до 450-ых годов, когда уже, по сути, происходила агония Западной Римской Империи, правда, с незначительными уменьшениями территории в Германии.

 

А теперь сопоставим с этой картой места, из которых происходила миграция Славян на восток Европы. Мы получим, что между западными границами Римской империи и правобережьем Эльбы, где были расселены Ободриты и Лютичи, всего 150-200 километров. Напомним, что район Велиграда-Мекленбурга был заселен Славянскими племенами в шестом веке, а само правобережье Эльбы было заселено ими еще на век позже.

 

Иными словами, между Итальянцами и Славянами Эльбы казалось бы непреодолимые никак 150-200 километров и 100-150 лет. Но история знает массу примеров, когда преодолевались и не такие расстояния за куда более короткий срок – те же Гунны, Готы, Арабы. Поэтому мы в нашем исследовании выходим фактически на высоковероятную логическую последовательность событий следующего содержания.

 

Агонизирующая Западная Римская Империя, фактически разбитая Атиллой, ее распадающиеся границы в современной Германии. Уже через 50 лет она перестанет существовать, уже начались неотвратимые процессы социальной трансформации ее колоний, в том числе и в Германии. Само собой вытекает некое драматическое развитие событий для оккупационных войск Рима в тех местах, которое определило судьбу некоего Римского войскового соединения как поворотную, в результате чего это соединение вынуждено было оторваться от своей метрополии. В пользу войскового соединения говорит, во-первых, установленная численность в 500 человек, и, во вторых, наличие командиров в количестве четырех знатных человек: «... четыре рода римских дворян: из герба Китовраса Довспрунк, из герба Колюмнов Прешпор Цезарин, а из герба Урсеинов Юлиан, а из герба Розы Торого ...». То есть речь идет как минимум о пяти центуриях, пятая центурия находилась под предводительством самого Палемона, который одновременно являлся и командиром всего соединения. Это становится совершенно правдоподобным, если вспомнить сам принцип формирования Римского войска: каждый род (курия) выставлял по 100 пехотинцев и 10 всадников, род имел свой герб, а центурия имела знамена и вымпела согласно родовым гербам.

 

Мы же просто склонны к мысли, что никакой физической драмы на западе Германии не разыгралось, разыгралась драма психологическая: перестала существовать Западная Римская Империя, из Восточной Римской Империи возникла Византия, и эти воины просто стали никому не нужны. Дальнейшая судьба уготовила им единственно возможную роль – ассимилироваться на этих землях. Дальнейшая их миграция на восток за Эльбу видится простым логическим продолжением – они просто-напросто покинули места, где были захватчиками, и в качестве мирных мигрантов осели в районе будущего проживания Лютвы.

 

Они и создали о себе этот рассказ, который был настолько силен в среде стоящих на значительно низшей ступени развития аборигенов Эльбы, что естественно тут же превратился в сильнейшую легенду. Естественно предположение, что эти воины Рима заняли в социальной иерархии туземных племен Эльбы привилегированное положение, что только способствовало укоренению легенды в народе. И эта легенда оказалась настолько сильной, что пережила славянизацию, миграцию на Неман, просуществовав в общей сложности более полутора тысяч лет.

 

Разберем последний, очень сильный аргумент в пользу высказанных нами предположений – указанные в «Хронике Быховца» гербы Китовраса, Колюмны, Урсеинов и Розы. Учитывая обстоятельство, что никто из авторов не является специалистом в области геральдики, мы будем очень признательны за высказанные замечания по этому разделу.

 

Из описанных четырех гербов только два дошли до наших дней с сохранением первозданного заложенного в них смыслового принципа, один подвергся коренной модернизации, один, очевидно, затерялся в толще лет. Естественно, что в эпоху расцвета средневековых геральдических отношений они неоднократно подвергались реставрации и изменениям, в связи с чем их существует множество разновидностей.

 

Колюмны (рис. 1 и 2). Латинский корень от слова «столб». Самый знаменитый, является одним из древнейших символов ВКЛ – изображение, напоминающее три башни. Более современное его описание и начертание – в серебряном поле черная башня с широким основанием и таким же вверху карнизом, на котором обозначено пять зубцов, на шлеме пять страусовых перьев. Считается фамильным гербом Гедемина. Присутствует на национальном гербе Летувы в качестве символьного, а не художественного, начертания.

 

Китоврас (рис. 3). Фонетическое изменение от «центавр», а именно от латинского его произношения «центаврус». Второе название Гипоцентавр. Представляет собой изображение кентавра – магической фигуры, у которой голова, грудь и руки человека, а остальные части туловища лошади. В общепринятой форме герба, окончательно сформированной в 16 веке, у кентавра вместо хвоста – змея, в голову которой он целится из лука. Например, в настоящее время этот элемент присутствует в гербах городов Беларуских Старых Дорог, Гольшан, Летувского Сесикая, в гербе рода Ольшанских.

 

Роза (рис. 4). Скорее всего, трансформировался в дошедший до нас герб Роля, хотя этот вопрос настолько дискуссионный, что никакого утверждения здесь мы не делаем. На красном поле три серебряные сашника вокруг серебряной розы с 5 лепестками, над верхом с короной пять страусиновых перьев. Использовался более чем 150 шляхетскими родами Речи Посполитой.

 

С гербом Урсеинов мы ничего не смогли сопоставить из перечня имеющихся сейчас гербов.

 

Таким образом, как минимум два из указанных в «Хронике Быховца» четырех гербов не только реальны и геральдически могущественны, но и косвенно указывают на свое происхождение от Рима. Вместе с тем упомянутые гербы еще раз доказывают отсутствие геральдической связи со знатными знаменитыми деятелями Римской Империи, в том числе и императором Нероном.

 

Пятое. Где осели мигранты. Здесь мы имеем недвусмысленные строки из «Хроники Быховца»: «... с того времени начало называться государство Литовским и увеличиваться со стороны Жемайтии ...». То есть автор прямо говорит о двух наиважнейших для нас моментах, на которые еще раз мы подчеркнуто обращаем внимание. Первый, это Итальянские мигранты, то есть это не Жемайты, не Ятвяги, не Крива, не Дайнова – это отдельный пришлый народ. Второй, четко сказано, что они осели сразу за Жемайтией по Неману, образовали свою Литву и начали увеличивать свою территорию в сторону, противоположную от Жемайтии, то есть на юг, в зону этнического проживания западных балтов современной Беларуси. И Жемайтия существует в легенде только потому, что мигрантам пришлось проходить их земли в поисках не занятых территорий. Естественно, они знали, земли какого народа проходят, что и закрепилось в легенде. Это сказано настолько четко и ясно, что второго толкования здесь не может быть в принципе.

 

В заключение представим известный всем конечный этап этой истории. Лютичи с далекими потомками Римских воинов, прихватив с собой легенду о Палемоне, под натиском Германских сил сухопутно отправилась на новые земли – на Неман. И этот маршрут проходил по берегу Балтийского моря до устья Немана, затем вверх по течению до тех пор, пока не закончились земли Жемайтии-Летувы (рис. 5).

 

В двух словах остановимся на другом возможном предположении – мигранты были не Лютичами, а Пруссами, и шли они второй волной позже Лютичей. Но в этом случае присутствие Итальянской составляющей кажется нам чересчур фантастичным, поэтому эту версию, как и все другие, мы полностью отвергаем.

 

Теперь представим сильное косвенное доказательство в опровержение версии о том, что Литва это Аукшайтия. Напомним, что Жемайтия и Аукшайтия соответственно обозначают Нижнюю и Верхнюю земли в отношении их к течению Немана, эти термины, как Дзукия и Сувалкия, являются самоназваниями восточно-балтского происхождения. Если посмотреть на карту миграции (рис. 5) и сравнить ее с этнографической картой Летувы, представленной в предыдущем нашем исследовании, совершенно очевидно, что Аукшайтия осталась лежать на востоке от маршрута миграции. То есть мигранты на момент создания Литвы не могли слышать об Аукшайтии в силу того, что не проходили по этим землям. Иными словами первозданная Литва в своих минимальных размерах уже существовала, а ее основатели не подозревали о существовании Аукшайтии.

 

В последствии же мигранты, будучи иноязычными к Жемайтам и не обнаружив существенных отличий между всеми этносами современной Летувы, стали под Жемайтами понимать Жемайтов, Аукшайтов, Дзукцев, Сувалков. Об этом свидетельствует отсутствие упоминания в «Хроники Быховца» Сувалкии, по территории которой они как раз и прошли. Иными словами для прибывших все Жемайты, Аукшайты, Дзукцы и Сувалки были на одно лицо, и все они были окрещены в Жемайтов – в этнос, первым встретившимся им на пути.

 

Таким образом мы заключаем, что легенда о Палемоне есть искаженная до неузнаваемости реальная история прибытия в наши края Лютвы, что и явилось определяющим событием, приведшим к возникновению ВКЛ. Иными словами мы считаем, что легенда о Палемоне может служить дополнительным аргументом в пользу теории о миграции славян с восточного побережья Эльбы на восток Европы, а именно Лютичей в район Трок-Тракяя, Вильно-Вильнюса, Ошмян, Новогрудка. Представленные нами результаты находятся в полном согласовании как с общей теорией «Великого переселения народов», так и с частной теорией миграции славян.

 

 

 

На сегодняшний день состояние этого вопроса таково, что существование Рингольта в научных исторических кругах является спорным. Поясним очень четко: вопрос не в том, был ли у Миндовга отец как таковой – конечно, был, и был он законным и княжеской (королевской) крови, иначе Миндовг не смог бы претендовать на престол естественным образом. Вопрос только в том, что им был именно Рингольт.

 

Также сегодня научные исторические круги признают спорность Новогрудка как первой столицы ВКЛ.

 

И здесь мы обратимся к «Хронике Быховца», которая не только вводит персонаж с именем Рингольт, не только четко указывает на его как на правителя ВКЛ, не только прямо говорит о его сыне Миндовге как прямом наследнике первого лица в ВКЛ именно в Новогрудке, но и даже четко описывает им совершаемые деяния. Казалось бы, чего еще не хватает?

 

Обратимся к критикам, которые указывают на то, что, во-первых, Рингольт и Новогрудок описаны в первой «мифологической» части «Хроники Быховца», во-вторых, описанные с его участием события либо сильно искажены, либо вообще не происходили, в-третьих, почти полное отсутствие на эти факты перекрестных ссылок из других первоисточников, в-четвертых, нет прямой связи с реальными Прусскими династиями.

 

Почему этот вопрос представляется нам столь важным? Да по простой причине: признание реальности существования Рингольта и Новогрудка как первой столицы ВКЛ открывает прямую логическую дорогу к теории Прусской миграции как второй волны после славянской с Эльбы. И прямое следствие этого – пришествие на Великое Литовское Княжение Прусской династии, что совершенно не вписывается в Летувскую теорию возникновения ВКЛ. Доказать существование Рингольта и первичность Новогрудка это значит полностью лишить Летуву-Жемайтию всех прав на историческое наследие ВКЛ.

 

Итак, мы имеем подготовленную почву для исторических спекуляций, которая используется по назначению уже давно: Беларуская сторона уверена в существовании Рингольта и Новогрудка, Летувская этот факт отрицает, заменяя их на Миндовга и Кернов-Кернаве. Иными словами наша трактовка происходящих дебатов двух сторон такова: идет принципиальная война за ворота, которые Летуве нельзя отдавать ни в коем случае, Беларуси их надо обязательно брать. Фактически взятие этих ворот приведет к победе, а их сдача – к поражению, потому что дальнейшая дорога имеет прямые доказательства, перечеркивающие все Летувские амбиции насчет ВКЛ.

 

Суть данного короткого сообщения, конечно же, сообщить видимый авторами довод в защиту существования отца Миндовга именно как Рингольта и Новогрудка именно как первой столицы ВКЛ.

 

Первое. То, что было указано ранее: Рингольт однозначно указан в «Хронике Быховца» как отец Миндовга, который сидел в своей столице Новогрудке: «... И помог бог великому князю Рингольту, который разгромил князей русских и всю силу их и орду татарскую наголову, и сам, одержав победу с большим веселием, добыв золото и серебро и много сокровищ, возвратился восвояси и жил много лет в Новогрудке и умер, а после себя оставил на Новогрудское княжение своего сына Миндовга ...». Эта цитата, по своей буквальной сути, является бесспорным и достаточным указанием на это.

 

Второе. Эта цитата уже из второй части «Хроники Быховца», она этим и начинается, мифическая часть закончилась. То есть это писал уже не первый автор, целью которого и было описание легенды о Палемоне, а второй, который ставил перед собой именно задачи исторического хроникального плана. При этом напомним, что именно второй автор «Хроники Быховца» по стилю повествования характеризуется нами как самый беспристрастный и принципиальный, который не позволял себе окрашивать события в свете своих симпатий и антипатий.

 

Третье. Есть обоснованные предположения, что автор второй части «Хроники Быховца» и соответствующих частей «Ипатьевской летописи» одно и то же лицо, различия в письме вызваны модернизациями поздних переписчиков. Это явно переводит вторую часть «Хроники Быховца» в ранг высокодоверительных источников.

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВО ВТОРОЙ ЧАСТИ

 

Минск, март 2010 год

dodontitikaka@mail.ru