Для всех перечисленных здесь мифов будут представлены опровергающие данные в специальной части.

 

Приведем один из вариантов этой концепции. Известный современный Летувский историк Томас Баранаускас на своем сайте «Средневековая Литва» пишет: «... Литва [имеется в виду Летува], прямая наследница Средневековой Литвы, сегодня охватывает лишь небольшую часть древнего Литовского государства. Однако это – этнические Литовские [Летувские] земли, в которых началась история Литвы и которые составляли ядро Великого Княжества Литовского ...». Далее во всех Летувских источниках следует «самая святая аксиома из уст самого главного ангела» о том, что «Миндаугас – первый Летувский Князь, консолидировавший Литву под одно начало».

 

Снова повторим (см. п. 10.1): нет ни одного летописного доказательства, что Миндовг был Миндаугасом и Летувисом. О его происхождении до сих пор ведутся споры, а существование его отца Рингольда даже ставиться под сомнение (не хотят знать о Миндовге Рингольтовиче). Апологеты Летувского ревизионизма в середине 19 века не опустились до приведения доказательств своим словам, современные Летувские историки также не считают необходимым приводить доказательные аргументы.

 

По поводу Летувских феодалов в качестве примера процитируем «Гудавичус Э. История Литвы. Том 1. С древнейших времен до 1569 года. Москва, фонд имени И. Д. Сытина, 2005» Стр. 80: «... выдвинулись видные даровитые Литовские полководцы: Сурминас – в низовьях Немана, Сударгас – в Жемайтии ...». В оригинале у Петра из Дусбурга сказано, что в 1313 году «... Король Литвинов [в оригинале Летовинов] ... послал знатного и воинственного человека Сурмина с сотней кораблей, на которых было более 600 человек и сто коней ...». Он же пишет, что в 1301 году «... один Литвин по имени Драйко, житель замка Оукайм, печалясь, что так долго находится в заблуждении дьявольского обмана, и, желая, отринув почитание идолов, начать служение Богу живому и истинному, тайно послал сына своего Пинно к брату Вольраду, комтуру Раганиты ... Вот почему при приближении войска братьев он незаметно открыл ворота замка, братья, войдя, убили всех, кроме одного, а именно сына Сударга, который был тяжело ранен ...».

 

Также Петром из Дусбурга упоминаются Литвины Пелусе, Нода, Иесбуто, Драйко, Пинно, Свиртил, Спудо, Склодо, Масин (например, в оригинале по-латыни у Петра из Дусбурга проходит Sesbuto Lethowinus – Летовин Сесбуто). Так что ни Сурминаса, ни Сударгаса никогда в природе не существовало, и, соответственно, не надо выдумывать никаких Пелусисов, Нодисов, Иесбутисов, Драйкисов, Пинносисов, Спудисов, Склодисов и Масинасов. А кем были Литвины Сурмин и Сударг – неизвестно, но точно не Жемайтами, так как Петр из Дусбурга их называет «Литвинами из Жемайтии». А если Петр из Дусбурга, сидя у себя в Кенигсберге и живописуя со слов очевидцев эти события, различал Литвина от Жемайта, а мы сейчас не отличим Аукшайта от Жемайта, то Литвин у Петра из Дусбурга точно не принадлежал к племени Летувисов – ни к Жемайтам, ни к Аукшайтам.

 

Именно такая хитрая формула промежуточного деления современных Летувисов на средневековых Жемайтов и Аукшайтов позволила, оперевшись на единственный летописный элемент у Петра из Дусбурга, перенести историческое наследие ВКЛ к себе в сундук. Если бы не написал Петр из Дусбурга свой знаменитый отрывок про Аукшайтию, то, уверены, никто никогда не узнал бы о существовании Летувской формулы «Аукшайтия равно Литва, а Аукшайтия плюс Жемайтия равно Летува» – это было бы просто никому не нужно. Напомним, сейчас Жемайта от Аукшайта никто не отличит, а 600-700 лет назад этих различий было и того меньше.

 

Обо всех хитросплетениях Летувской исторической арифметики смотри ниже.

 

Ниже мы приводим наши контраргументы на доводы Летувской стороны чтобы показать, что на эти доводы можно и нужно отвечать, а также из расчета получить такой же единый и системный ответ на аргументы, приводимые нами в этой публикации.

 

 

До сих пор никто целенаправленно не изучал механизмы, с помощью которых Летувская сторона пытается защитить свою историческую версию, рожденную в середине 19 века, в современных условиях острого дефицита доказательного материала, пугающего числа парадоксов, шокирующей массы вопросов без ответов и огромного количества накопившихся аргументов всех весовых категорий у Беларуской стороны. Если в 19 веке достаточно было своих измышлений и политической воли Российской Империи, то в 21 веке этих рычагов явно недостаточно.

 

Поэтому мы коротко остановимся на классификации методов, с помощью которых современная Летувская историография 21 века доказывает жизнеспособность своей ревизионистской исторической концепции 19 века.

 

Естественным выводом из такого подхода следует считать следующий: только Летувский летописный источник являлся бы бесспорно достоверным и самым доверительным, только он говорил бы истинную правду. Но так как таковых в природе не существует, то все другие летописи, писанные Славянами в ВКЛ – ложь.

 

Например, цитаты из «Kronika Polcka, Litewska, Zmodska I wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Warszawa, 1846», в которых Матей Стрыйковский вписывает Летувский текст, являются для Летувской стороны неопровержимым доказательством повсеместного разговорного Летувского языка в Литве. Таких цитат найдено около десятка, на всех остальных 1200 страницах двухтомного издания речи о Летувской составляющей Литвы больше не ведется.

 

Пример такой цитаты: «... A o Dowmancie przerzeczonym, iż był mąż wielkiej dzielności, i dziś chłopstwo Litewskie pospolicie spiewa po litewsku „Dowmantas, Dowmantas Gedrotos Kunigos, łabos Rajtos ługuje"». Перевод: «Об управителе Довмонте, которого считали сильным мужем, и сегодня Литовские простолюдины крестьяне поют по-литовски: Даумантас, Даумантас, князь Гедрайтский, хороших всадников просит ...». На самом деле это слепая вставка нескольких Летувских фраз в свой текст. Во-первых, Стрыйковский речь ведет именно про Довмонта, а не Довмонтаса, то есть Стрыйковский, а значит и другие первоисточники, знал именно Довмонта, а не Довмонтаса. Во-вторых, Стрыйковский понятия не имеет, что по-летувски следует писать Даумантас, а не Довмонтас. В-третьих, неужели своего Князя прославляют словами «хороших всадников просит», может, следует писать что-то типа «да здравствует во век»? Все это указывает только факт вхождения Жемайтии в Литву и Жемайтов как часть ВКЛ, Стрыйковский слышал отрывки Жемайтской речи, но понятия не имел, как этими отрывками пользоваться. В-четвертых, Стрыйковский отлично знал, как пользоваться Славянской составляющей Литвы, так как кроме этого десятка цитат в хронике нет и намека на Летувские элементы, вместе с тем простых упоминаний исторических Литовских имен по имени-отчеству (в чисто Славянском стиле) начиная от Миндовга Рингольтовича более чем достаточно.

 

Отлично видно на предыдущем примере, когда десять спорных и легко критикуемых цитат перевешивают не только 1200 страниц оставшегося текста хроники Стрыйковского, но и все русскоязычные хроники и летописи ВКЛ.

 

Цитата из [Князей]. После того, как Поляки предложили свой трон Ягайло, «... он, Великий Князь Ягайло, начал делится радостью с матерью своей, Княгиней Ульяной, и с братьями, и со всеми Князьями и боярами Литовской земли ...». На каком языке делился радостью своей Ягайло с неоспоримой Славянкой Княгиней Ульяной? Неужели по-летувски? С Летувской стороны следует немедленное категоричное отрицание, мол, это измышления Славянского писаря, никто не присутствовал при этом диалоге.

 

Вместе с тем аналогичная по обстоятельствам цитата из 14.3. «Даумантас, Даумантас, князь Гедрайтский, хороших всадников просит» является для Летувской стороны безусловной правдой. И не смейте даже зеркально им возразить: «это измышления писаря, Вы присутствовали при этом диалоге?», они свои собственные отрицания к своим аргументам полностью отрицают. Отрицать можно только Беларуские аргументы, а Летувские аргументы этими же самыми отрицаниями отрицать никак нельзя!

 

Это детский принцип песочницы: «мне обсыпать песком можно, а тебе нельзя».

 

Метод стал применяться только в последнее время под натиском Беларуских аргументов, когда стало нелепо и небезопасно использовать в своих трудах Сапеговасов, Радзивиласов, Огинскисов, Острожскисов, Пацисов, Тышкевичюсов и всех-всех-всех других мало-мальски знаменитых деятелей ВКЛ. С другой стороны в фундаментальных публикациях, проводящих в жизнь догматы Летувского исторического ревизионизма, место этих самых Сапеговасов, Радзивиласов, Огинскисов должно быть занято очевидными Летувисами в обязательном порядке – история пробелов не допускает, историю писать надо без пропусков.

 

Для простоты объяснения метода снова прибегнем к наглядному примеру. Весь 16 век в Европе ознаменован значительным давлением на традиционный культ Христианства со стороны реформации, приведший к значительным конфессиональным изменениям. ВКЛ не стало исключением, и этот важнейший период должен быть освещен в обязательном порядке. Что предприняли Летувские историки в условиях острого дефицита исторических персонажей Летувского происхождения?

 

Снова прибегнем к «Гудавичус Э. История Литвы. Том 1. С древнейших времен до 1569 года. Москва, фонд имени И. Д. Сытина, 2005», где, начиная со страницы 595, в 4 части «Литовское дворянство и реформация» в качестве главных героев и движителей реформации в ВКЛ фигурируют ... Авраам Кульветис, Станислав Раполенис, Георгий Эйшишский, Георгий Заблоцкий, Александр Радуйненис (Э. Гудавичус сам указывает, что это урожденный Радунский). Вы слышали о таких? А где же элита государства, где магнатские семьи ВКЛ, где титулованные роды, где знаковые исторические личности – неужели они полностью остались в стороне, оставив такое поле действия мелкой шляхте? Про них Э. Гудавичус упоминает на странице 597, что Лютеранство разделялось «... Литовскими панами – Радзивилами, Ходкевичами, Кезгайло, высказывалось мнение о благосклонном отношении к реформации Альбрехта Гаштольда ...».

 

Иными словами по Э. Гудавичусу получается, что реформацией в ВКЛ заправляла мелкая шляхта полу-летувского происхождения, а первые лица государства «благосклонно относились» к взглядам этой местечковой шляхты. Мы решили проверить: неужели все это – правда?

 

В качестве контраргумента предлагаем предисловие к изданию «Акты издаваемые Виленской археографической комиссией. Том 20. Акты касающиеся города Вильны. Вильна. Типография А. Г. Сыркина, Большая улица, собственный дом № 88. 1893». Указанная комиссия на основе самого ценного исторического материала, Виленского архива, профессионально проработала и отсортировала первичный материал именно в этом направлении, где весь процесс реформации в ВКЛ последовательно изложен с CLXXXI до CCXI страницы с указателем на первоисточники.

 

Так вот согласно Виленской археографической комиссии в качестве основных фигурантов Литовской реформации выступают всем знакомые личности. Радзивилы допускают проповеди у себя в доме (проповедники Франциск Литвин, Станислав из Опочны, Франциск Козубовский). Также «... кроме Радзивилов – Гурки, Тарлы, Гаштольды окружают себя протестантами ...». Бурмистр Морштын (приглашенный в Вильню Немец) дает протестантам приют у себя в доме на Немецкой улице. Протестанты печатаются в типографиях Радзивилов и Ленчицких. Августин Ротундус Мелеский предоставляет для них свой дом немного позже (само имя Августина Ротундуса указывает на излишнюю набожность того поколения Мелеских). Епископ Виленский Валериан Протасевич колеблется при принятии каких-либо мер. Протестантам жертвуют собственность Евстафий Волович, неоднократно Радзивилы. По другую сторону баррикад фигурирует Лев Сапега, убежденный католик, который жертвует собственность Бернардинцам, Пацы дарят иезуитам часть своего дворца, Ходкевичи много жертвовали Католикам, также как и граф Тенчинский.

 

Итак, все сплошь знаменитые знаковые для ВКЛ лица. Именно эти люди и есть первые влиятельнейшие участники реформации в ВКЛ, такие же влиятельнейшие люди этому движению и сопротивлялись, а упоминаемые Э. Гудавичусом Авраам Кульветис, Станислав Раполенис, Георгий Эйшишский, Георгий Заблоцкий, Александр Радуйненис (Радунский) были только рядовыми последователями. Вовсе не перечисленная Э. Гудавичусом мелкая шляхта была флагманом реформации, а всем знакомые именитые роды, которые и формировали официальное лицо ВКЛ. Отрадно, что Э. Гудавичус уже не скрывает нелетувское происхождение этой элиты, например на странице 595: «... родовитые Вильнюсские Епископы [Вильнюсские Епископы могли появиться только после 1940 года] – ненавистный Боне Иоанн из Князей Литовских и Павел Ольшанский – были воплощением отрыва аристократии от верующих. Немногим от них отличался и Жемайтский Епископ Вацлав Вежбицкий ...».

 

В качестве введения заметим, что в средние века у населения ВКЛ метрик о рождении не было, копий с паспортов не сохранилось, да и этническую принадлежность нигде не указывали, даже при подтверждении шляхетства. В таких случаях историки вынужденно используют фамилию, которая отражает исторически сложившуюся традицию того или иного этноса. Уже по фамилии легко угадывается национальность человека, ее носящего: Жирар Депардье, Дэвид Бэкхэм, Марчелло Мастрояни, Владимир Владимирович Путин, Донатас Банионис, Нани Брегвадзе, Фрунзик Мкртчян. Речь идет о «фамильном историческом национальном стандарте», который вынужденно применяют историки, который мы все используем при попытке представить человека по одной его фамилии.

 

В отношении ВКЛ история оставила нам очевидные отличия в национальных фамильных традициях, по которым имена собственные легко сортируются по двум корзинам – Славянской и Летувской.

 

Но не все так просто! Летувская сторона применяет «фирменный» метод сортировки, который заключается в легком определении всех признаков «Летувскости» у перечисленных в предыдущем разделе Авраама Кульветиса, Станислава Раполениса, Георгия Эйшишского («из Эйшишек» !!!???), Георгия Заблоцкого («за болотом» !!!???), Александра Радуйнениса (Радунского «из Радуни» !!!???) с одновременным отрицанием каких бы то ни было признаков «Славянскости» у тех же Сапег, Радзивилов, Пацов, Тышкевичей, Огинских, Кезгайло, Протасевичей, Вежбицких и так далее-далее-далее. Для «Славянскости» действует ограничение, которого нет для «Летувскости»: раз метрик нет, значит, неясно, что они Славяне. И не важно, что старосты Жемайтские Кезгайло носили имена Кезгайло Волимонтович, Ян Кезгайло, Станислав Янович Кезгайло и Станислав Станиславович Кезгайло – они все равно не Славяне, так как у них нет метрик, где это четко написано. И не важно, что метрик также нет у тех же Георгия Эйшишского и Александра Радуйнениса-Радунского (из этнических Беларуских Эйшишек и Радуни) – они все равно Летувисы и точка.

 

Таким образом, двойственность стандартов проявляется в том, что определение этнической принадлежности по «фамильному историческому национальному стандарту» для Летувского этноса реализуется с избытком, но прекращает действовать в отношении Славянских этносов.

 

Но в условиях острого дефицита доказательного материала Летувская сторона не прибегает к верификации, она использует оба источника но ... в необходимых ей ситуациях.

 

Ситуация номер один – требуется доказать, что современная Гродненская область это Рутения-Русь. Тогда беззастенчиво эксплуатируются цитаты из [Петр-1, 14]: «... Мемель [Неман] – тоже река, вытекающая из Королевства Руссии, впадающая в море рядом с замком и городом Мемельбургом [Клайпеда], самую Руссию, Литву и Куронию [Куршский залив] ... Земля Прусская границами своими, внутри которых она расположена, имеет ... землю Руссии ...».

 

Ситуация номер два – требуется доказать, что современная Гродненская область это Литва. Тогда беззастенчиво эксплуатируется карта 1728 года [Карты, 1728].

Научная верификация этих доказательных элементов. Если первый источник (Петр из Дусбурга) был оформлен к 1323 году, то второй (карта «Poloniae Regnum ut et Magni Ducatus Lithuaniae») только в 1728 году. Между этими источниками целых 405 лет и они не подлежат прямому сравнению. Действительно, в 1323 году Гродно уже входил в ВКЛ, но память о ее недавнем «Галицко-Русском» прошлом еще сохранялась в Кенигсберге, где писал Петр из Дусбурга, в качестве стойкого географического стереотипа. А карта 1728 года представляет нам уже другую реальность, другой географический стереотип, в котором через 405 лет Гродно и Вильня уже представлялись как самыми старыми Литовскими землями.

 

Таким образом, эти два источника показывают историческую динамику региона, но в таких случаях всегда выбирается последний вариант – Гродно в конечном итоге стала «собственно Литвой». Аналогично: Жемайтия сегодня является Летувой, а не осталась более ранней Жемайтией.